– Что не надо? – слегка торможу я, потому что не понимаю, что у Островского на уме.
– Бдительной быть не надо. С Вересовым. Он… мой брат. Вот.
Наверное, я вытаращила глаза. И челюсть у меня отвисла. Подобные ситуации я не люблю. Да и кто любит выглядеть, как дурочка?
– Что значит брат? – шлёпают мои губы помимо воли. Нет, но я же должна понять, разобраться, осмыслить?
– Ну, то и значит. Брат. По отцу. Матери у нас разные. Так что будет приходить – впускать.
Я смотрела на Островского во все глаза.
А ведь и правда. Похожи. Не как две капли воды и не тот случай, когда родство в глаза бросается, но что-то такое да, однозначно.
Это было настолько сильное впечатление, что мне хватило какой-то странной эйфории до конца рабочего дня.
– Как ты? – позвонила мне Лерочка, когда я уже в машину садилась.
– Можно сказать, нормально.
Лера сразу же уловила моё настроение.
– А что случилось, Юль? – спросила она без хождений вокруг да около.
– Не по телефону. Надо встретиться, – повернула я ключ в зажигании и аккуратно выехала с подземной парковки.
– Так я приеду! – с готовностью откликнулась подруга. – Когда дома будешь?
– Скоро. Никитоса с тренировки заберу, Лину из садика – и домой.
– Приеду с плюшками, ждите!
Я очень люблю Лерочку за оптимизм и силу духа. Последнему учусь у неё очень старательно, как школьница. Если бы не она, не знаю, что бы я делала.
Я не беспомощная, не безрукая. Но так пришлось в моей жизни, что в двадцать четыре года я стала матерью двоих детей. Такой себе секретик обратной стороны Юли Васильевой, о котором мало кто знает.
Я не кричу об этом на всех перекрёстках. Не бью себя пяткой в грудь. Не требую повышенного внимания. Храню в тайне боль, исправно делаю то, с чем справляются сотни тысяч женщин в мире, и не сетую на судьбу.
Никите и Лине я не мать, конечно, и, наверное, никогда не заменю Алю, но стараюсь, как могу. Именно поэтому мне нужна стабильность, хорошая работа и большой оклад. Именно поэтому я не хочу думать о мужчине и семье, потому что мне нужен тот, кто примет меня со всем «багажом», будет любить не только меня, но и детей.
________________________
[1] Историю любви Богдана Островского и Илоны Бояркиной можно прочитать в моей книге «Я твоя навеки, ты мой навсегда». Там мы впервые встречаемся с героями этого романа – Юлей и Юрой.
3. Глава 3
– Юля, я сто раз тебе говорил: я могу сам добираться до дома! – хлопает в сердцах дверцей авто Никитос, зло сверкая синими глазищами.
– Не обсуждается, – холодно парирую я.
– И Линку я бы мог из сада забирать, а то она опять там последняя торчит, реветь будет!
Да, я знаю. Я всё знаю и понимаю. И собираюсь в ближайшее время решить эту проблему. Но пока нужно терпеть.
– Не обсуждается! – твержу я будто заевший патефон и вижу, как сжимает кулаки Никита. Он злится.
Он вообще у меня злой и неуживчивый. Что поделать? Подросток, сложный переходный возраст. Нам пятнадцать – расцвет не самых приятных качеств, бурление гормонов, бунтарский дух и сумасшедший темперамент, доставшийся, наверное, ему от отца.
Мы с сестрой по сравнению с Никиткой – отмороженные уши. Но Аля как-то с ним справлялась, а я… пытаюсь балансировать. Получается то лучше, то хуже. С переменным успехом, как говорит мой папа.
Я стараюсь не срываться. Я пытаюсь быть всегда справедливой. Мне нелегко даются решения, которые выглядят, как кнут, но с Никитой мягкотелость – во вред. Поэтому мы бесконечно бодаемся.
