Компания взорвалась грубым смехом. Кто-то толкнул соседа в бок, один из парней со скучающим видом потянулся за пивом. В углу двое начали возиться, перекидываясь несмешными шутками и то и дело лупя друг друга по плечу.
– Да ладно тебе, – кто-то из них отмахнулся. – Главное, чтобы Лина появилась там, где надо. Тогда
будет весело.
– О, она появится, – усмехнулся Макс, наклоняясь вперёд и постукивая пальцем по столу. – Это всего лишь вопрос времени.
Глава 7. Объятый землей ребёнок
Анна сидела в полутёмной комнате, мерцающий свет от экрана телевизора отражался в её тёмных глазах. В новостях передавали срочный репортаж с места трагедии:
«Сегодня днём семнадцатилетний ученик местной школы спрыгнул с крыши учебного заведения. По предварительной информации, подросток страдал от затяжного буллинга со стороны сверстников. Следователи классифицируют произошедшее как суицид, однако мать погибшего уверена, что её сына заставили прыгнуть…»
Анна невольно наклонилась вперёд, сжав пальцы на подлокотнике кресла. Её сердце сжалось. Ведущий продолжал:
«Мать мальчика добивается пересмотра дела, утверждая, что её ребёнка вынудили совершить этот поступок. Однако официальные органы не нашли доказательств насильственного характера трагедии…»
На экране появилась заплаканная женщина, сжимавшая в руках потёртый портрет сына. Её лицо исказилось от боли, а голос дрожал от отчаяния:
«Они издевались над ним каждый день. Он не хотел умирать! Они просто довели его… Это убийство!»
Анна замерла. Это была та самая женщина, которую она видела несколько дней назад, когда приходила к хозяйке дома. Она стояла на пороге, прижимая к груди фотографию ребёнка, и умоляла о помощи. Тогда её слова звучали глухо, как далёкое эхо, но сейчас они ударили Анну в самое сердце.
Она помнила, как женщина пыталась добиться справедливости, но её лишь отмахнулись, заклеили рот официальными формулировками. И теперь этого мальчика больше нет.
Где-то в глубине души Анна почувствовала, как в ней поднимается гнев. Жгучий, холодный, разъедающий изнутри. Она знала, что эти парни уйдут от наказания. Таких, как они, не карают. Но что-то в ней шептало: «Ты можешь это изменить».
Она выключила телевизор. В комнате воцарилась тишина.
Анна почувствовала, как по её спине пробежал холод. Она вспомнила, как мать Лины сомневалась, стоит ли ей вмешиваться. Тогда женщина закрыла дверь, села рядом с Анной и заговорила:
«Я не знаю, что делать. Я понимаю эту бедную мать… Но если я дам показания, если я скажу правду, то подвергну опасности Лину. Эти дети – не просто школьники, Анна. Они – дети влиятельных людей. Их родители способны стереть любого, кто встанет у них на пути. Я не могу рисковать своей дочерью…»
Анна видела страх в её глазах. Видела, как дрожали её пальцы, как она кусала губы, не зная, как поступить правильно. Она была свидетельницей, когда мальчика привезли в больницу. Она видела его раны. Они были не от падения. И она слышала, как его одноклассники смеялись в коридоре:
«Ты думал, он реально прыгнет?»
«Нет, конечно! Я просто пошутил!»
«Вот тупой! У него мозгов вообще нет!»
Раздался их гогот. Бездушный, холодный, без капли раскаяния. Они не скорбели. Они смеялись.
Анна почувствовала, как внутри всё переворачивается от ярости. Как мир, который она знала, становился всё темнее и страшнее. Она смотрела в экран, на женщину, чьего ребёнка убили. И знала – справедливости не будет. Не в этом мире. Не с такими людьми.
