— Оленьку на скорой забрали. Она ко мне приехала часа два назад, вся синяя. Еле сипит что-то, а потом так страшно обмякла, я чуть не умерла. Второй инсульт, представляешь? Ох не надо было вчера ее тревожить, ой дура я...
— Да что вы такое говорите-то? При чем тут вы? Неужто без вас она не переживала? Вот и довела себя.
Но бабушка меня не слушала, все больше заливаясь слезами.
— Ну вот что! Слезами делу не поможешь. Сами видели, что бывает от сильных переживаний. Вы же не хотите так же? — я так грозно это сказала, что мои слова подействовали.
— Ох, ну и правда, чего я. Надо действовать немедленно, а не реветь. Какая же ты умница, Лизонька.
— Вот и славно. Я как раз в полицию пойду сейчас, попробую выяснить, что они там вообще делают.
— Вот и правильно. Иди милая, иди.
Я уже подошла к двери, как бабуля громко крикнула:
— Стой!
— Что такое? — я испугано обернулась.
— Поужинать бы...
— Потом, Марья Никитична, все потом. Вначале дело.
7. 6
— А я вам говорю, у нас там ее бабушка умирает!
— Ну от меня-то вы чего хотите? Вы ей кто? Родственница? Покажите документы.
— Я ей подруга и соседка. Бабушке в смысле.
— Это не то.
— Да что вы ж такие тут все что ли?! Вы понимаете, что у меня там человек умирает, а вы мне бюрократию разводите.
— Девушка, идите уже отсюда... ну детский сад, ей богу.
Я чертыхнулась. Хотелось кричать. Матом. Громко.
Но, естественно, не кричала, ибо мозги еще кое-какие все-таки сохранились.
— Что тут случилось? Кто так ругается? Ай-яй-яй, такая красивая и так ругается, — из кабинета напротив вышел мужчина в годах, одетый в гражданскую одежду, и поманил меня пальцем.
— Вы что хотели?
— Я хотела узнать, ищут ли одну девушку. Ее бабушка сегодня с инсультом попала в больницу, очень ждет внучку. Папаша пьет, не просыхая. Ему и дела до девчонки нет, а кто искать-то будет? — чуть не плача выдала я ему все как на духу.
Мужчина вздохнул, посторонился, пропуская меня в кабинет. Зашел следом.
— Давайте сначала.
Я и рассказала ему про Асю. Все, что знала сама, а это почти ничего.
— Ну а мы-то тут при чем? Это надо к тем ребятам ехать, в отдел по месту жительства. Там заявление напишите, что девушка пропала. Если, конечно, отец еще не написал. Хотя...
Он снова вздохнул, посмотрел на меня тоскливо, и махнул рукой.
— Месяц — это срок. Имейте ввиду.
— Ну так что делать-то?
— Что хотите... но у нас вам точно делать нечего. Все по месту прописки, пусть тамошние опера ищут.
***
Порадовать Никитичну мне было категорически нечем, а потому на все ее расспросы я говорила только одно — ищут. Ну а что я могла еще сказать?
А сама решила непременно наведаться в родное село Аси. Вот на выходных и съезжу. Придется правда с работы на одну смену отпрашиваться, ну да как-нибудь...
Вечер мы провели дома, впрочем, как и всегда. После сытного и вкусного ужина, Марья Никитична выставила на стол пироги с вареньем, и я только протяжно вздохнула.
— Ну так нельзя... Ну что вы со мной делаете?! И отказаться сил нет, и кто ж на ночь пироги-то ест?
— Умные люди едят. Чтоб значит утречком энергия была.
— Чтоб утром энергия была, нужно утром и есть...
— Это тебе сейчас наговорят в этих ваших интеренетах. Я тебе, как пожившая говорю, кто вечером голодный лег — утром злой проснулся. Народная примета!
И хитро так на меня посматривает.
— Марья Никитична, в последний раз, — пробормотала я с набитым ртом.
— Конечно-конечно, милая. А то как же...
