— Были гуси,
но последний выводок оказался слишком агрессивным. Пришлось избавиться.
— Избавиться
— это как? — часть клетки открыта, но ушастик не убегает, позволяя себя взять
на руки и с любопытством обнюхивая. Такой мягенький и тёпленький. Милота.
— На ужин
приготовить, как ещё?
Ужин? Так.
Складываю два и два, терзаясь смутными сомнениями.
— Стоп, а
гуляш сегодняшний, случайно, не из... — маленькие глазки-пуговки посреди белой
пушистой шёрстки, украшенной чёрными пятнышками теряют ко мне интерес и
переключаются на кормушку, куда засыпали свежий корм. К которой я его как раз и
не пускаю.
— Естественно.
Скоро крольчиха разродится, место нужно.
— А кто
их... — красноречиво чиркаю по шее, намекая на секир-башку. — Того?
— Папа
освежевывает, а мы разделываем тушки.
Всё. Мой
обед тихонько просится наружу. Я не неженка, но привык к мясу, которое уже
расфасовано и упаковано по магазинным лоткам. А тут... тискаешь их,
играешься... а потом что, жрёшь?
— Линчевать
тех, с кем накануне миловалась? Ты страшная женщина.
— А надо
смотреть на них? Иначе какой смысл разводить?
— Ччч, —
зажимаю длинные уши, стискивая бедного кролю. — Не слушай страшную тётю,
Роджер.
— Роджер?
— Ну как в
фильме: "Кто подставил кролика Роджера". Помнишь?
— Лучше не
давать им клички. И не привязываться, — Паулина забирает у меня пушистика,
усаживая в клетку и запирая засов. — Потом сложнее убивать.
— Не, я
знал, что в тихом омуте и не такое водится, но... — аж присвистываю. А этой
морде хоть бы что. Пошёл трескать. Дурила. — Зашибись, я влюбился в маньячку.
—
Разочарован?
— Не
дождёшься. Но Роджера я тебе не отдам. Заберу с собой. Будет компания Софкиной
Мусе.
Блин, я ж
его на руках держал! Как теперь отдать на растерзание? Остальных тоже жалко, но
к ним я хоть не успел прикипеть.
— Запакую с
бантиком прямо сегодня, если уедешь.
— Заманчиво,
но попытка не засчитана.
— Нечаев,
вот чего ты такой упрямый? Не трать время понапрасну.
— Потому
что, что?
— Потому что
у меня есть другой.
— Тю. Я уж
было думал, ты что поинтереснее придумала.
— Блин,
Нечаев, — обожаю когда Пуля злится: это особенно привлекательное зрелище. Такая
смешная, но грозная. Все считают её спокойным удавом, которого невозможно
вывести из себя, но это лишь потому что не знают, какие кнопочки надо нажимать.
Сия тайна известна только мне. — У меня есть жених. Я выхожу замуж. Где и что
конкретно тебе непонятно в этих словах?
— Жених-то?
Да где этот твой жених? Он сам-то вообще в курсе, что у тебя есть?
— Жених
рядом, — слышу за спиной чужой мужской голос. — И вполне себе в курсе.
Поворачивать
на пятках к молодому парню в военной форме. По две звезды на погонах.
Лейтенант.
— А ты ещё
кто?
— Как кто?
Жених.
О, как.
— А я люблю
военных, красивых, здоровенных, — напевая известную всем доисторическую
песенку, которую очень любят ставить девчата в Тик Токе, хмыкаю, разглядывая
причину всех моих бед.
Ну, в целом,
мотивчик подходит. Не урод. Высокий, чутка даже повыше меня, хотя я метр
девяносто. Но по размаху плеч мы одинаковы. И очевидно, что немного старше. Не
знаю, годика на четыре. Выправка, стандартная стрижечка, форма, взгляд, которым
он меня смерил — сразу видно намуштрованного чувака без чувства юмора.
— Забавно. А
я почему-то думал, что ты по девушкам, — нейтрально замечают. Ну, говорю ж.
Юмор — дырка от бублика.
