─ Аня, хватит! ─ говорит он так же спокойно, покрепче прижав Сашу к себе. ─ Ты хотела мне урок преподать? Так я его выучил! Умоляю, не поступай так с нами!
Я понимаю, что при ребенке мы этот разговор больше продолжать не можем. Встаю и забираю у него дочку. Сашенька маленькая, а потому я касаюсь и его. Ярослав дрожит. И я тоже. Мы трясемся как два наркомана в ожидании дозы. Оказавшись так близко, я спешно принюхиваюсь. Не могу уловить ничего, кроме его собственного запаха ─ ни одеколона, ни сигаретного дыма или перегара, ни чужих духов.
Саша не хочет уходить от папы, и мне приходится насильно тащить ее в спальню. Включаю мультики и, убедившись, что она переключала внимание на «Свинку Пеппу», ухожу, плотно закрыв дверь.
Ярослав стоит посреди детской в замешательстве ─ на лбу мелкие капельки пота, зрачки почти пожрали графитовую радужку, а правая рука крепко сжата в кулак. Он протягивает мне руку, разжимает пальцы, и я вижу на ладони, которую рассекает широкий белесый шрам, кольцо.
─ Вот, оно все еще твое!
─ Мне оно больше не нужно, ─ говорю я, с трудом преодолев порыв схватить его.
─ Аня, умоляю, прости меня! ─ шепчет он, выворачивая мою душу наизнанку. ─ Дай мне шанс! Скажи, как все исправить! Чего ты хочешь, любимая? Просто скажи, и я все сделаю!
Я молчу. Хочу кричать, плакать, умолять все исправить и вернуть, как было, но точка невозврата уже пройдена. Поворачиваюсь к нему спиной и сцепляю руки на груди.
Мы стоим в метре друг от друга, но это расстояние воспринимается пропастью, которую не преодолеть. И все же Ярослав пытается ─ делает пару своих широких шагов и оказывается критически близко. Обнимает меня. Я вновь во власти его теплых рук, которые сжимают меня нежно, но крепко. Хочу сбросить с себя путы, по которым безмерно соскучилась, и не могу. Вдыхаю его запах, и по щекам льются слезы ─ так я боюсь потерять нас окончательно.
Ярослав бесстыдно пользуется моей внезапной податливостью, с которой я ничего не могу поделать ─ жаркие губы неспешно протаскивают дорожку поцелуев от ямки под сводом черепа и до лопаток. Я беззвучно рыдаю в его руках, не зная как мне быть, когда и принять эту ласку не можешь, и оттолкнуть его от себя не в силах.
─ Ярослав, умоляю тебя не надо! Это ничего не исправит.
─ Я никогда тебя не брошу! И никогда не отступлюсь! Я люблю тебя больше жизни!
─ Если любишь, отпусти, ─ умоляю я, и он резко отрывает от меня руки, но все равно остается так близко, что я спиной чувствую, как колотится его сердце.
─ Ты, правда, так хочешь от меня избавиться?
─ Да, ─ выталкиваю я из себя короткое слово, которое произведёт эффект сработавшей мины и поставит в наших отношениях жирную точку.
Он отступает на несколько шагов. Я оборачиваюсь и понимаю, что мне удалось сделать ему максимально больно.
Среди прочих шрамов на его теле есть и два маленьких круглых, явно пулевых. Две пули. Одна пробила правое плечо, а другая прошила левый бок. Несказанное везение ─ пули прошли сквозь тело максимально удачно, не задев крупных вен и артерий и не повредив внутренние органы. Я так и не уговорила мужа рассказать, как он их словил. Сейчас я выпустила третью пулю. Это мое «да» попало прямо в грудь, расшибло кости и ввинтилось в сердце, превратив его в кровавое месиво.
Ярослав стоит растерянный и дезориентированный. Руки его безвольно повисли, как у тряпичной куклы, а пальцы дрожат, словно из них разом ушла вся сила. Только взгляд умоляет меня инвертировать эту словесную пулю. Я почти жалею о своем упрямстве, но вернуть все назад уже невозможно. Я, та, которая всегда замазывала трещины и сшивала всё, что могла, сейчас помогаю ему развеять нашу любовь по ветру.
