─ Яр, не начинай,─ просит она, а сама укладывает мою руку себе на живот.
Теперь я воспринимаю ее слова как очередную ролевую игру. Они меня совсем не ранят, когда подкрепляются такими жестами.
─ Я молчу! ─ поспешно соглашаюсь я, с удовольствием подцепляясь на ее поводок.
Сейчас лучшее, что я могу сделать, это согласиться со своей женщиной и заткнуться. Пусть делает, что хочет ─ разводится, избавляется от кольца, которое сейчас все также лежит в кармане моей рубашки буквально в нескольких миллиметрах от её щеки. Это все мелочи, незначительная атрибутика, без которой можно обойтись. Мы вместе уничтожим все, что заставляло ранить друг друга взаимными упреками и претензиями, и начнем все сначала. Нам же к этому не привыкать.
─ Что сказал доктор? ─ спрашивает с тревогой в голосе.
─ Ребро поломалось, но это мелочь, а так больно было, потому что нерв защемило. Сказал же, что старею!
─ А кровь изо рта?
─ Тут вообще кинокомедия, аж стыдно. Язык прикусил, вот и кровь.
Её тело обмякло, исторгнув стресс, и Аня льнет к груди покладистым ручейком. Думает, мне так хреново, что я не замечу, как она использует каждый чуть ли не формальный предлог, чтоб хоть на время воспроизвести то, что между нами было. Хотя почему было? Это есть! Как искрило, так и искрит. И так будет всегда!
─ Где ты живешь?
─ Я снял квартиру в соседнем доме, ─ обнаруживаю я свою маленькую стратегическую хитрость.
─ А питаешься нормально?
─ Ань, твои уборки и готовки ─ меньшая из проблем. Есть клининги и доставки всего чего угодно! Это ж не село! ─ усмехаюсь, а внутри такое тепло разливается. Если интересуется, как я живу и чем питаюсь, значит, уже не злится.
Мы крепко сплелись на обшарпанной кушетке, а перед глазами мелькает мед. персонал и покалеченные по разным причинам бедолаги. Пройдет пара минут, и я поковыляю к себе, а она вернется к детям, но сейчас мир замер. Даже моя боль притихла, словно послушный пес, чтоб не портить мгновения, когда мы вновь принадлежим друг другу.
До меня начинает доходить, что секс - штука хорошая, и часто жизненно важная, но наши отношения имеют совсем другой фундамент. Мы так долго вместе, у нас двое детей, столько всего позади и еще больше впереди, но только сидя здесь поколоченный и почти потерявший ее, я понимаю, что такое любовь.
Любовь ─ это не жажда обладания, которая просыпается из-за шевелений в штанах. Любовь ─ это когда она твой кислород. Любовь ─ это когда кровь перестает бежать по жилам, если она вырывает свою руку из твоей.
─ Аня, я тебя люблю!
─ Ярик, ты опять пытаешься заставить меня отказаться от своего решения?
─ Нет, сделаю, как ты скажешь! Просто хочу, чтоб ты знала, что моих чувств ничто не изменит. Ты меня приручила и я теперь твой навсегда!
Молчит, но молчание это хорошее, светлое. Не решаюсь посмотреть на нее, но уверен, что улыбается. Анечкины пальцы скользят по щеке нежными волнами и шепчут: «я тебя люблю».
***
Наблюдаю за тем, как «дворники» не справляются с крупными дождевыми каплями, которые вобрали в себя мощь урагана, и настойчиво бьются в лобовуху, делая наше пребывание в салоне еще более уютным.
Протокол «развод» запущен, но я смотрю в будущее с оптимизмом, ведь даже если вы оба согласны отскочить в разные стороны без взаимных имущественных притязаний, при наличии малолетних детей вас не разведут так сразу и заботливо предоставят три месяца на примирение. Кажется, фортуна вновь поцеловала меня в темечко.
