В тишине и мраке факт начал представляться мне все более и более реальным. Факт бледен, пока о нем только знаешь, но раз он и начинает реализоваться, он принимает яркую и живую окраску действительности. Это все равно, что услыхать о том, как пронзили сердце человека, или увидать это собственными глазами. В тишине и мраке факт, что я нахожусь в смертельной опасности глубже и глубже входил в мое сознание, дюйм за дюймом проникал в мои вены и пронизывал меня холодом.
Но предусмотрительная природа всегда устраивает так, что как раз в ту минуту, когда человек окончательно падает духом, является какое-нибудь отвлечение, и он оживает. Надежда снова появляется, а вместе с ней бодрость, которая побуждает сделать все возможное и все зависящее от себя для своего спасения. Я ожил в одну минуту. Затмение спасет меня и сделает первым человеком в государстве. Оживление мое возрастало, и, вместе с ним, возвращалась прежняя беспечность и беззаботность. Я был счастливейшим человеком на свете. Я с нетерпением ждал завтрашнего дня, хотелось скорее присутствовать на собственном торжестве, скорее быть предметом почтения и удивления всей нации.
Конечно, в конце концов, я выйду в люди.
Между тем, где-то в глубине моего сознания зародилась новая мысль. Ведь, когда эти суеверные люди узнают, какого рода действием я им угрожаю, они захотят пойти со мной на сделку. Но в это время я уже услышал звуки приближающихся шагов, и мысль о сделке вполне овладела моим сознанием. «Хорошо, сказал я себе, они будут предлагать мне условия. Если они подходящи, я приму, если нет, я пойду на все».
Дверь отворилась, вошло несколько воинов. Предводитель сказал:
– Костер готов. Иди!
Костер! Мужество оставило меня, и я едва не лишился чувства. Дыхание сперлось в моей груди. Трудно ожидать, чтобы человек мог дышать в такую минуту, легкие его могут разорваться. Но, как только я мог говорить, я спросил:
– Но здесь есть ошибка, казнь назначена па завтра.
– Распоряжение отменено. Казнь перенесена на сегодня. Торопись!
Я погиб! Не было спасения! Я растерялся, не мог больше управлять собой. Как помешанный метался я в своей темной клетке. Наконец, солдаты схватили меня и стали толкать к выходу, затем также толчками повели меня по бесконечной сети темных подземных коридоров, пока не показался яркий дневной свет. Когда мы вышли на обширный огороженный двор замка, я несколько опомнился. Прежде всего мне бросился в глаза костер, приготовленный посреди двора. Рядомы лежала куча хвороста, а возле нее стоял монах. Со всех четырех сторон двора возвышались сиденья, устроенные рядами, один выше другого, амфитеатром. Они пестрели всевозможными яркими цветами. Король и королева сидели на тронах и выдавались среди всех.
Все это я заметил в одну секунду. В другую секунду Кларенс выскользнул из какого-то потайного угла, подбежал ко мне и начал сообщать мне на ухо целый ряд новостей. Глаза его блестели при этом торжеством и радостью.
