Офицер разведки Королевских ВВС коротко рассмеялся.
– Но я не имею права говорить это вам, двум парням, которые на самом деле не раз оказывались в подобной ситуации, – кивнул он, – Конечно, вы понимаете, с чем столкнулся Джойс. Ему связали руки, и тот просто не мог пошевелиться, не попав прямо в лапы фашистов. Однако его здравый смысл не принёс ему никакой пользы. Он был арестован фашистами!
– Арестовали? – ахнул Рэд Рэндалл, – Боже мой! За что?
– По той же причине, по которой были арестованы другие пассажиры поезда, – ответил вице-маршал авиации, – Просто так, без всякой причины, кроме того, что нацисты решили, что они не будут действовать по плану, если не произведут арест. В любом случае, Джойс был арестован вместе с остальными, возможно, потому, что его видели разговаривающим с раненым. В любом случае, его арестовали и затолкали в один из нескольких полицейских фургонов, которые таинственным образом появились из ниоткуда. Только представьте, что, должно быть, творилось у него в голове! В одном из его карманов лежали две половинки листа бумаги, содержавшие данные о военных планах Гитлера по завоеванию мира. И вот он в нацистском тюремном фургоне под охраной, и его везут обратно в Германию.
– Ничего себе! – импульсивно проворчал Бовен, – Вот шестёрки!
– А? – переспросил начальник разведки Королевских ВВС, приподняв брови.
– Американское выражение, сэр, – с усмешкой произнёс полковник Крэбс, – Бовен имеет в виду, что Джойс определённо был между молотом и наковальней. Так сказать, на краю пропасти.
Вице-маршал авиации слегка моргнул, услышав эту череду описательных прилагательных, но решил оставить всё как есть, не вдаваясь в подробности.
– Да, Джойс был в затруднительном положении, – сказал он, кивнув, – У него были две половинки бумаги, но, конечно, не достало времени их изучить. Дело в том, что у него не было возможности узнать, было ли то, что он слышал, правдой или нет. Возможно, эти разорванные половинки бумаги в его кармане, исписанные мелким почерком, ни для кого ничего не значили. Короче говоря, лучше всего было бы скомкать их в комок, незаметно выбросить через борт полицейского фургона и забыть об этом. Содержали ли они что-то важное или нет, для нацистов не имело бы значения, если бы эти мерзавцы нашли их у него. Фашистские ищейки по крайней мере, дотошны. Как вы говорите в Америке, они не упускают ни одной возможности. Они действуют по наитию, а о допросе позаботятся позже.
– И часто они даже не утруждают себя допросом! – вмешался Бовен, понимающе кивнув, – Они могут быть мясниками и убийцами, но они не дураки.
– Далеко не так, – мгновенно согласился вице-маршал авиации, – Так что Джойс был на волоске от провала. Должен ли он был избавиться от этого и сосредоточиться на спасении собственной шкуры? Или он должен был рискнуть всем, пока у него не появился шанс извлечь пользу из записей на двух разорванных половинках бумаги? Что ж, позвольте мне сказать, что он был офицером британской разведки, так что принятое им решение очевидно. Он рискнул и оставил обе половинки. И в кои-то веки удача была на его стороне. Незаметно для охранника в фургоне ему удалось свернуть две половинки очень тонкой бумаги в трубочку и спрятать их слева подмышкой, заклеив пластырем, который носят все агенты, как вам хорошо известно.
Старший офицер замолчал, словно ожидая, что два лётчика кивнут. А затем продолжил:
