В общем, уехали гонцы Намака в полном недоумении и печали, так и не поняв, что им теперь делать.
Албычев тоже после разговора с Намакскими остяками долго не мог успокоиться. Что-то показалось ему в их поведении неестественным и фальшивым. – Внезапно приехали, быстро уехали, даже от вина отказались.
Улучив момент, Петр как бы ненароком с напускным равнодушием поинтересовался у Андрейки Фирсова.
– Как так получилось, что никто из отряда не заметил прежде этих Намаковских послов?
– Как не заметил? – Удивился Андрейка. – Мы давно докладывали своему десятскому Алексею, что за нами следом остяки идут. Он только посмеялся, – показалось вам, говорит, наверное. Да и эка ли невидаль, в этих местах остяка или тунгуса встретить. Это же их вотчины, а не наши.
– Ну, это как сказать, теперь-то уже, наши. А с Алексея я за недогляд спрошу.
– Остяки Намака не опасны нисколько, это тебе не тунгусы, те звери. Злые, частенько нападают не только на наши «ясачные» отряды, но даже на стойбища остяков. Намак сам себе на уме, считаешь, что он нас, русских, шибко любит? Нет, он тунгусов боится. Потому и ищет защиты у Чеботая и «ясак» платит исправно, и «поминки» воеводские изрядные привозит.
– А с тунгусами он как? Челищев-то?
– С тунгусами он тоже дружит, но виду не показывает. «Ясаком» не обложил, под царскую руку не зовет, к православию не призывает. Раньше воины тунгусского князя Данула, что на правом берегу Енисея вотчины имеет, частенько на его отряды нападали. Было дело, убивали тунгусы казаков и стрельцов, почем зря. Только знаю, что теперича люди Данула перестали воевать, то ли из страха перед Чеботаем, то ли Чеботай Данулу какую поблажку сделал. Поди теперь, разберись. Хитрый он, этот Чеботай. – Проронил задумчиво Андрейка. – Я б на твоем месте атаман, верить ему поостерегся.
Глава 4. Кара Господня.
Так уж случилось, что в Тобольске князь Куракин был 13-м по счету воеводой. «Чертова дюжина». Это мистическое число, в христианской религии, давно считается несчастливым и таит в себе множество таинственных, дьявольских предзнаменований, предрассудков и суеверных страхов. И поскольку Иван Семенович считал себя истинным христианином, ему, как и большинству людей жившим в тот период времени, не были чужды эти предрассудки. Боялся он, что с ним может приключиться какая-нибудь напасть.
На памяти Ивана Семеновича двое его добрых приятелей, Сабуров Семен Федорович и Евстафий Михайлович Пушкин, будучи, как и сам он, воеводами, внезапно померли здесь, в Тобольске. На чужбине, вдали от родовых гнезд. Совсем недавно и тоже скоропостижно умер и его помощник, второй воевода Григорий Иванович Гагарин. Да и смерть самого первого воеводы, основателя Тобольского острога Даниила Григорьевича Чулкова, тоже была загадочной и необъяснимой.
Единственно, что хоть как-то успокаивало князя, так это лишь то, что умерший Григорий Иванович Гагарин был тоже, как и он, воеводой хоть и считался вторым лицом в Тобольске. Таким образом, Куракин надеялся, что в связи со смертью Гагарина его и на этот раз все же минует, этот магический и зловещий жребий.
Страх за свою жизнь, давно уже поселившийся в его душе, в последнее время, как-то, особенно настойчиво и упорно преследовал богобоязненного воеводу. Он считал, что все напасти и беды, периодически сваливающиеся на головы Тобольских правителей, не что иное, как кара Господня.
