На крошечном костерке уже клокотал небольшой медный котелок.
– Ладный котелок мне сотник уступил. И вот еще – Андрейка вытащил из котомки стеклянный штоф – это, говорит, вам на всякий случай, вдруг под лед провалитесь, али захвораете. А я так думаю, что поскольку проваливаться под лед мы не собираемся, да и хворать, не приучены, давай-ка, Василий, мы по чарочке с устатку-то и примем.
– По чарочке можно. Перед обедом, да еще с устатку, грех не выпить.
Нанизанные на ивовые прутья куски сохатины уже шкворчали, капая жиром прямо в огонь. В котелке закипала снеговая вода. Из-за кромки леса, пока еще несмело, блеснули первые солнечные лучики.
– В этом году весна будет ранняя – Андрейка сдернул ломоть мяса со вспыхнувшего огнем прута и обжигая ладони перебрасывал его с руки на руку. – Наливай, Васятка, пока мясо не сгорело.
Они выпили.
– Хороша сохатинка, жирнющая, сочная. Это я его, сохатого-то, в прошлом годе по осени уже в кедровом распадке из арбалета приголубил. Здоровенный такой бык был, как конь. Голова вот такая, а рога во! – Андрейка, как всегда, хвастливо приврал, показывая руками размеры убитого им зверя.
– Ну, что, побежим дальше? – Василий аккуратно упаковал остатки пищи и штоф с вином в котомку и завязал ее.
– Ну, хоть не побежим, – лениво улыбнулся Фирсов – но идти все равно надо. Время не ждет.
***
Утром в двери избушки, в которой проживали Албычев с Рукиным, осторожно постучали.
– Кого это там с утра принесло? – Пробурчал Черкас, натягивая на себя полушубок. Очаг видимо давно уже погас и за ночь избушка выстыла. – Ну, кому это там не спится? – Крикнул он недовольно ежась от холода.
Дверь со скрипом отворилась и в облаке густого морозного воздуха, в избушку протиснулся десятский Алексей.
– Доброго здоровья, казаки. – Приветствовал он, снимая шапку и крестясь в красный угол.
– И тебе не хворать, Алексей. – Буркнул Черкас. – Аль случилось чего, с утра людям спать не даешь?
– Да и не знаю, случилось, али нет, только у меня двое казачков пропали. Андрейка Фирсов, да Васька Морозов. Вчера вечером ночевать не пришли, я уж подумал у вас они. Последнее время Фирсов-то часто к атаману бегает. Утром просыпаюсь – глядь, а топчаны не разобраны, мушкетов нет и других вещей тоже. Вот я и подумал, может ты, сотник, что знаешь?
– Пропали, говоришь, у тебя казачки, Алексей? Что ж ты так никчемно службу-то несешь, что у тебя бойцы пропадают? – Пряча в бороде улыбку и нарочито гневно зыркнув на десятского. – Слышь, атаман, что в отряде-то делается? То ли побег, то ли измена и предательство.
– Да ладно тебе, чего человека-то пугаешь. – Поеживаясь от холода Петр вылез из-под медвежьего одеяла. – Никто у тебя, Алексей не пропадал. Не стали мы вчера тебе говорить, чтоб подольше все в тайне держать. Ушли казаки твои в Тобольск к воеводе Куракину с важной отпиской. Ночью и ушли. Вот мы и хотели втайне это сохранить, потому и не поставили тебя в известность.
Видя, что Алексей обидчиво нахмурил брови и поджав губы опустил глаза, Петр приобнял его за плечи. – Ты обиду-то на нас, Алексей не таи, так надо было. Казакам, кто вместе с ними живет, скажешь, отправил, мол, вперед на разведку. Будто бы они наперед отряда пойдут, чтобы засады нам от тунгусов избежать впредь.
– Сделаю, атаман. – Потеплевшим голосом проронил Алексей. – В тайне все останется. Только наперед меня предупреждай, а то вдруг бы я поиски начал, да вся хитрость-то ваша коту под хвост. Что тогда-то?
