–
Ох, всё же как меняет любую женщину алая помада! – с удовольствием покачала
головой Агата Лаврентьевна, любуясь готовящейся к выходу девушкой. – Одна она,
а как всё заиграло-то, а?
–
Вот всегда считала, что помада может полностью сменить настроение, – поддакнула
Маргарита Адольфовна. – Тут главное не переборщить, чтобы вульгарно не вышло.
Но сейчас, как по мне, всё идеально!
–
Лорочка, ты прямо цветёшь! – сказала подошедшая библиотекарша, оттеснив
старушек к стене. – Ну что, готова? Давай, беги тогда, а я уж сама всё закрою.
Завтра моя смена, увидимся во вторник, да?
– В
четверг, – поправила девушка, – майские же, у нас выходные ещё будут.
–
Ох, совсем забыла! – отмахнулась Лариса Леонидовна. – Мне что выходные, что нет
их – внуки дома, и так балаган.
Они
засмеялись, Лора вздохнула, последний раз поглядела на себя в зеркало,
распустила длинные светло-русые волосы, что улеглись на плечи изящными волнами,
и, кивнув всем трём женщинам сразу, выпорхнула на улицу.
В
лицо тут же ударил одуряюще душистый запах ещё влажного после дневного ливня
вечера. Шаловливо провёл холодом по мгновенно озябшим голеням, поправил ветерком
волосы на свой лад и деликатно подтолкнул в спину, помогая решиться. Дорогу до
трамвайной остановки, где пряталась с пунцовощёкой соседкой от грозы, Лора почти
не заметила. Летела, не глядя под ноги и любуясь на наливающееся красками небо.
Лишь приостановилась под липами, со странным трепетом в груди вспомнив утреннее
столкновение, но отбросила мысли о таинственном джентльмене и постаралась
думать только о Мише, который уже, возможно, ждал её.
Под
козырьком остановки никого не было, лишь валялась смятая банка алкогольного
энергетика и пара окурков. Девушка проверила баллончик в сумке, поправила полы
пиджака и глубоко вздохнула, стараясь успокоиться. Трамваи в такое время ходили
часто – успеет.
Свиданий
у неё не было давно. И не то чтобы она не хотела, да как-то не складывалось.
Её, и правда, считали чудно́й. Возможно, за любовь к книгам, возможно, за
нелюдимость и привычку витать в облаках. А может, она просто была дурнушкой, а
старшие женщины из её окружения старались поддержать? Кто знает? Родственникам
тем же ты всегда невеста-раскрасавица, но против фактов же не попрёшь. А факты упорно
демонстрировали интерес в основном таких вот алкогольно-энергичных спортсменов
навроде утреннего, что любили в сообщениях части тела слать. Другие попадались,
но, как выражалась Маргарита Адольфовна, опасались слишком могучего интеллекта
начитанной барышни и достаточно быстро растворялись, не оставляя в сердце Лоры
хоть сколько-нибудь укрепившейся надежды на что-то интересное.
А
Миша написал ей сам. Попросил дать отзыв на свой новый стих, потом они
поговорили о литературе, а позже и о жизни. И впервые за долгое время Лора
ощутила, что на свете есть мужчина, с которым ей интересно. И главное –
которому интересно с ней. Он охотно поддерживал беседы о её любимых фильмах,
соглашался с мнением о героях книг, даже делился мыслями о воспитании детей и
семейных делах. Поэтому Лора и оделась так – строго. Чтобы он сразу понял, что
у неё тоже серьёзное отношение, пусть ей и хотелось выбрать платье
поромантичнее, чтобы он в очередной раз сказал ей, насколько она красива. Пусть
и в не очень хороших стихах.
По
дороге проезжали редкие машины, на трамвайных путях, прямо на брусчатке между
рельс, сидела облезлая утренняя шавка в потёртом ошейнике и смотрела на
отражающиеся от металла закатные блики.
