– Похоже на базар, но я не о том. Это… – он запнулся, подбирая слова, – это все равно что… Меня беспокоит то, что мы тут делаем. Вгрызаемся в грунт, разбрасываем вокруг мусор, разрываем горы на части – ради чего?
– Ради денег, – сказала Аня. – Товары народного потребления, производственное сырье – будущее наших детей. Что в этом такого?
– Мы строим не будущее – мы строим оружие.
– На луне не найти даже пистолета, это международная промышленная зона, оружие здесь под запретом.
– Ты знаешь, о чем я. Фюзеляжи бомбардировщиков, системы детонации, ракетные корпуса, которые здесь собирают и отправляют на более низкие земные орбиты… Давай не будем делать вид, что не знаем, зачем это все.
– И что? – сказала Аня примирительно. – Мы живем в реальном мире. Среди нас нет таких наивных, кто поверил бы в возможность существования правительства без поддержки армии. Неужели строить оружие здесь хуже, чем где-либо еще?
– Меня достала недальновидная эгоцентрическая жадность, с которой все здесь делается. Выгляни на поверхность и посмотри, как мы взрываем, раздираем планету на куски и разбрасываем вокруг. Остались еще места, где можно полюбоваться нетронутой со времен наших лазавших по деревьям предков суровой красотой. Но мы их забрасываем мусором. Через одно, от силы два поколения на Луне красоты будет не больше, чем на любой помойке.
– Ты же знаешь, что производство сотворило с экологией на Земле, – сказала Аня. – Правильно было убрать его с планеты, верно?
– Да, но на Луне…
– …вовсе нет экосферы! Здесь нечего портить.
Они свирепо посмотрели друг на друга. Наконец Хиро сказал:
– Я не хочу больше говорить об этом, – и мрачно поднял свои карты.
Пять или шесть партий спустя к ним подошла женщина и уселась на траву у ног Кришны. Ее лицо было целиком покрыто слоем мерцающей косметики, а на губах играла сумасшедшая улыбка.
– О, привет, – сказал Кришна. – Все знакомы с Салли Чен? Она исследовательский модуль «Технологий саморепликаций», как и я.
Остальные кивнули. Гюнтер представился:
– Гюнтер Уэйл. Рабочий модуль «Поколения Пять».
Салли хихикнула.
Гюнтер подмигнул.
– Ты определенно в хорошем настроении, – он побарабанил по столу костяшками пальцев. – Я принимаю.
– Я на колесах, – сказала она.
– Одну карту.
– Псилоцибин? – спросил Гюнтер. – Мне это может быть интересно. Вырастила или произвела на микрофабрике? В моей комнате есть пара фабрик, я мог бы выделить одну под это дело – по твоей лицензии, конечно.
Салли Чен только замотала головой, покатываясь от неудержимого смеха. У нее на глазах выступили слезы.
– Ну, мы еще поговорим об этом, когда ты успокоишься, – Гюнтер взглянул на свои карты. – Такой расклад, наверное, хорош в шахматах.
– В шахматы теперь никто не играет, – сказал Хиро с издевкой. – Это игра для компьютеров.
Гюнтер взял банк с двумя парами. Он перетасовал, Кришна отказался снять колоду, и он начал сдавать.
– Так вот, эта чокнутая русская дамочка…
Ни с того ни с сего Чен снова взорвалась хохотом. От приступов смеха она каталась по траве. Вдруг в ее глазах вспыхнула радость догадки, она ткнула пальцем в Гюнтера и прокричала:
– Ты робот!
– Пардон?
– Ты попросту робот, – повторила она. – Машина, автомат. Посмотри на себя! Ничего, кроме реакции на внешние раздражители. У тебя нет собственной воли. Никакой. Ты не способен ни на что оригинальное.
– Да ну? – Гюнтер огляделся в поисках вдохновения. Кто-то невысокого роста – должно быть, Петр Нафес, хотя отсюда было трудно разглядеть, – стоял у края воды и скармливал креветочные чипсы карпу. – А что если я брошу тебя в озеро? Это будет оригинально.
