«Глупец, в общем, что с мажорчика, небось
еще сугубо городского, взять» – думала девушка, стараясь не сильно таращиться
на мышцы мужчины, которые, к тому же, по сравнению с массой орков так вообще не
впечатлительны. «Да, ничего примечательного здесь нет!» – уговаривала себя Ырын.
Во-вторых, когда они подошли ближе, то
девушка не увидела ни хвороста, ни кизяка, ничего. Сидящий на корточках парень,
завидев их, ехидно ухмыльнулся. Ырын вначале ответила тем же: на примятой траве
валялось штуки четыре неочищенные рыбины, над которыми уже вились мухи и прочие
доставучие насекомые, и которые парень вряд ли съест сам или обработает для
сохранности до того, как те испортятся. Значит, придется ему потом давиться
даже подтухшей рыбой, потому что орки на самом деле очень бережливые ребята,
впустую добычу не переводят и другим не позволяют.
Даже Ырын поначалу своей жизни в племени
получала нагоняй за излишний сбор даров природы. Это потом человечке стали
прощать ее запасливость, когда она научилась сохранять добычу и перестала
выкидывать порченное. Знали соплеменники, что человечка слабая, не в любой
момент может пойти и добыть себе еду, не выдерживает долго голодать, вот и
"хомячит" на будущее. К тому же в крайнем случае Ырын могла отдать
свои излишки детям, то есть в любом случае ее добыча – неважно, трава, корешки,
рыба или то мясо, что ей принесут – не пропадут, не зазря собраны, не придется
выбрасывать.
Глупый же Рик, пытаясь обойтись в
одиночку, уже не справляется: необработанную рыбу на такой жаре уже атакуют
насекомые, да еще потроха, которые он без ножа как-то сумел вычистить из одной
рыбины, тут же рядом валяются, привлекая еще больше насекомых. Не закопал, не
убрал куда подальше. Ну идиот!
Вот и дергает то и дело плечом,
поскольку его самого, его обнаженный торс те же насекомые атакуют – и
назойливые мухи, и кусачие оводы. Вон уже видны красные пятна укусов, и еще
хорошо, если у него аллергии не окажется.
А руки... руки у него оказались заняты!
В широких ладонях он держал нечто, похожее на обмазанную глиной рыбью тушку,
вокруг которых... плясали языки бледного при солнечном свете, оранжевого огня.
Ничего не понимая, Ырын пригляделась
внимательнее. Да, костра здесь нет, как и какого-то топлива, просто огонь...
прямо в руках, то есть вокруг мужских ладоней и того, что в них!
Улыбка котронца, который заметил ее
удивление, стала еще шире, являя ровный ряд белых зубов.
– Что это? – спросила на чигиданском
Ырын у Бабо, который стоял здесь же.
Этот мужчина пока только набирался сил,
ходил медленно, сейчас его лоб покрывала испарина после непродолжительной
прогулки.
То, что он ответил, девушка не поняла,
переспросила.
А гадский Рик, продолжая ехидно
лыбиться, отвел одну ладонь в сторону от своего запекания и, развернув вверх, будто
специально для нее продемонстрировал еще раз: над широкой мужской ладонью
полыхнул прямо из воздуха полупрозрачный желтоватый огонек. Заплясал, меняя
цвет на оранжевый, затем опал, пропадая прямо в коже, и вновь появился.
– Это что же... магия?! – ахнула девушка
на родном языке, когда до нее дошло. – В вашем мире есть магия?!
Неизвестно, что подумал при этом Бабо,
но он закивал и вновь заговорил, повторяя непонятные пока Ырын слова вперемешку
с именем Рикардо. Этот же мажор, уже обгоревший на солнце, сидящий на корточках
и смотрящий на них снизу вверх, снисходительно фыркнул.
