Так что слабая человечка нашла свое
место в клане и не зря ела общий хлеб. То есть мясо. Хлеба, как и злаков здесь
практически не было, растениеводством орки не занимались, лишь немного
скотоводством, все же больше охотой, а дикорастущие клубни и травы Ырын сама
собирала с малолетними помощницами.
И это, кстати, тоже было ее делом –
рядом с ней постоянно тусовалась детвора. Как раз того возраста, чтобы уже
убегать из родительского шатра, но недостаточно взрослые, чтобы выживать
самостоятельно и получить свое личное имя. Таких детей так и звали общими
словами: "ыыны", что означает просто "маленькая девочка без
имени", или "ныры" – "мальчик-малыш без имени".
То есть она приглядывала за
малышней, за которой взрослые уже не смотрят. Детишки именно такого нежного
возраста, только вставшие на путь самостоятельности, чаще всего погибали при
местном образе жизни. Есть ли у ребенка еда, не утоп ли в реке, не утащил ли
хищник, если ребенок отошел слишком далеко от лагеря, не съел ли он ядовитую
ягоду, не загноилась ли рана, полученная в драке с такими же беспризорниками, а
таких драк было очень много – никто здесь над детьми не трясся, у орков был
очень своеобразный естественный отбор. То есть выжить достойны только самые сильные,
слабаки в степи не нужны.
Ырын ощутила такую "политику
расы" на собственной шкуре, когда едва живой попала в племя. Орки
совершенно нелюбопытны, взрослые уж точно, и к появлению в стойбище юной человечки
отнеслись прохладно. Настолько, что никто не собирался ее кормить или
обустраивать. Приходилось девушке – а
тогда она еще сама была костлявым подростком, попав в чужое тело практически
ребенка – самостоятельно разбираться в чужом лагере и с порядками, и с
пропитанием, и в целом с выживанием. И это с учетом, что языка она тогда не знала,
приходилось учиться всему на ходу, пребывая почти всегда в голодном состоянии.
Да она тогда чудом выжила!
Сколько она тогда пинков получила от
недовольных взрослых, которым каким-то образом помешала! А ведь орки были более
двух метров ростом, и вширь необъятны. Одного их "легкого"
подзатыльника хватало, чтобы худую, полуживую от голода человечку свалить с
ног.
Так что девушка вначале прибилась к
группкам темнокожих детишек, которые были более любопытны, по крайней мере,
интересовались странным тощим существом и даже кидали ей еду. Или в нее, причем
почти всегда больно, но не всегда чем-то съедобным. И гоготали, когда она
плевалась после пробы очередного жесткого и горького корешка, грязного, конечно
же. Потом она стала ходить хвостом за, как выяснилось позже, Старшей Женщиной,
которая ее не гнала, а терпеливо позволяла наблюдать за своей работой. Там же
попаданка и прибилась, спала около шатра Старшей женщины, а если повезет, то и
внутри. А если очень повезет, то и от стола, то есть котла могла в иной день получить
кусок горячей еды, правда, не всегда качественной именно для человеческого желудка.
Потом та орчанка, видя упертое любопытство человечки, сама стала подсовывать ей
разные рутинные задания – что-то растереть, траву для просушки разложить и так
далее.
Так за пару лет Ырын научилась и
оркскому языку, и их порядкам, разным приемам выживания в дикой степи, а также
разбираться в местных растениях, лекарским и прочим полезным умениям. И теперь
уже она собирала вокруг себя "малышню", правда, некоторые из них уже
догоняли ее по росту и уж точно были сильнее, гораздо сильнее и быстрее. Или, если
можно так выразиться, "крышевала" здешние малолетние
"банды", которые входили в возраст самостоятельного выживания.
