Юноша и Зверь. [история чёрного серебра] - страница 12

Не было отныне ведомо, кто человек глины, кто – зерна, а кто человек-зверь, ибо все люди смешались меж собой, породили новые народы, воздвигли новые царства.

…Рабы одного царя стали рыть землю перед дворцом, который, по слухам, стоял на священном месте бывшего города богов. И нашли рабы в земле огромный окаменелый гроб из древесного ствола. Они показали его надсмотрщику, а тот – самому царю. Царь велел расколоть гроб, желая знать, кто покоится в нем. Каково же было его изумление, когда под окаменевшим деревом, под истлевшими тряпицами, он увидел деву —бездыханную, но нетронутую тлением.

Ее отнесли в одни из лучших покоев во дворце, где рабыни омыли ее и одели в новые тонкие одежды. Жрецы и лекари подходили к ее ложу, но никто не мог понять, что за странный недуг поразил когда-то эту красавицу, в самом ли деле она мертва и в каком из чертогов какого из миров пребывает ныне ее душа. Многие советовали царю сжечь деву немедля, вместе с ее гробом. Но царь был очарован ее бледным, каменным ликом и не решился причинить вред ни красавице, ни чему-либо найденному с нею – ни гробу, ни увядшим цветам, вынутым из ее волос.

До захода солнца она лежала, не шевелясь, но, едва светило скрылось в мире мертвых и по всему дворцу зажгли лампады, Мара открыла глаза – впервые за неисчислимые годы.

– Пить, – тихо попросила она, едва шепча.

Служанки поднесли ей воды, но она сомкнула губы, не проглотив ни капли. Также пролилось по ее коже на простыни и вино.

Множество раз Мара просыпалась в своей тесной темнице, терзаемая голодом, но жаждала она не хлеба, не воды, не мяса и не вина, а того единственного эликсира, что дал ей сил пережить заточение. И от бессильной злобы и голода ее клыки росли и делались острыми, как у зверя.

Когда рабыня провела по ее лицу рукою, чтобы отереть вино, Мара приоткрыла рот и легко прокусила тонкую кожу. Нескольких капель крови ей оказалось достаточно, чтобы окончательно пробудиться и подняться с ложа.

Только царь узнал о произошедшем, он велел подавать бледной красавице столько крови, сколько она пожелает и от того, кого она сама выберет. Всю ночь пировала Мара в окружении прекрасных юношей и дев, а с наступлением утра легла обратно в свой гроб, который для нее устлали шелками.

День она спала, а ночью вошел к ней царь, снедаемый вожделением. Он возлежал с ней, и она вкушала его кровь.

И стал царь поклоняться ей, как божеству, и воздвиг ей храм в своих садах. Жрецы иных богов возроптали и захотели смерти Мары и послали к ней убийц. Но ни от ран, ни от яда она не умирала. Она не могла родить дитя, ибо лоно ее было мертво, но своей кровью она могла творить себе подобных. Испив ее, человек будто умирал, но когда пробуждался, ни нож, ни яд, ни удушье не были для него страшны, но солнечный свет лишал его сил. Царь последовал за Марой первым.

Многие лишались рассудка и жаждали разделить его участь. Не всех Мара одаривала своей кровью, и они пили от последовавших за ней. Такие не обретали бессмертия, но становились во много раз сильнее человека и, терзаемые жаждой и похотью, вскоре угасали душой, а затем и телом.

Ничто не интересовало царя более – ни его прежние жены, ни сыновья и дочери, ни даже собственная страна и народ.

Дни он спал подле Мары, а ночью предавался порокам и веселью вместе с нею.

Наконец, люди устали от бессмертного и безумного правителя. Заговорщики дождались ночи, когда царь, Мара и прочие, вкусившие ее крови, собрались в храме в садах, а затем сожгли их.