Юрий Бондарев - страница 15

О другом своём ученике, Фридмане (Бакланове), Паустовский высказался более сдержанно. Он не отрицал, что Фридман по-своему интересен, но его смущало, что тот пытался в свои вещи вместить всё, что уже узнал – не утруждая себя отбором фактов и впечатлений. «Способный и думающий автор, – отметил мастер о Фридмане весной 1948 года, – старается включить в одну повесть чуть ли не весь свой жизненный материал. Это очень отягощает повесть и затягивает, а порой и совсем останавливает действие» (РГАЛИ. Ф. 632. Оп. 1. Д. 2451. Л. 75).

По принятым в Литинституте правилам, все студенты после второго курса должны были пройти летнюю практику. Подразумевалось, что будущие литературные работники месяц-два должны провести в глубинке, окунуться в жизнь провинции и набрать материал если не для новых повестей, то как минимум для газетных очерков. Уже 31 мая 1948 года остававшийся за директора Литинститута Василий Сидорин направил в Союз писателей СССР список из девяти студентов, которых предполагалось направить в регионы на практику. Среди этих студентов был и однокурсник Бондарева – Владимир Солоухин. Сидорин и завкафедрой советской литературы и творчества Григорий Бровман выдали ему следующую характеристику: «В. Солоухин творчески одарённый человек. По отзыву В. А. Луговского и П. Г. Антокольского является способным поэтом. Печатается в „Комсомольской правде“ и альманахе „Молодая гвардия“» (РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 15. Д. 946. Л. 235).

Но Солоухин не хотел ехать на практику абы куда. 4 июня 1948 года он попросил Сидорина дать «творческую командировку в район г. Шуша – оз‹еро› Севан. Это мне необходимо для сбора материалов на поэму, которую я задумал и заготовки которой у меня уже частично имеются» (РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 15. Д. 946. Л. 239). Еще он попросил Сидорина помочь с финансированием поездки.

Бондарев определился со своими планами чуть позже. 19 июня 1948 года он сообщил дирекции Литинститута:

Дальше всё пошло по общей схеме. Сидорин и Бровман тут же подписали Бондареву краткую положительную характеристику. А 2 июля 1948 года своё решение вынес и секретариат Союза писателей СССР: студенту Литинститута выделили на поездку из средств Литфонда тысячу рублей старыми деньгами. Кстати, одновременно писательское начальство оформило творческие командировки Поженяну в Севастополь и Льву Кривенко (он, как и Бондарев, занимался у Паустовского) в Курск. Кривенко заканчивал повесть из трёх частей: в первой рассказывал о фронте, во второй – о госпитале и в третьей – о послевоенной колхозной жизни в Курской области.

Вообще-то с летними практиками студентов Литинститута не всё обстояло гладко. Расскажу такой случай. Весной 1948 года политуправление военно-морского флота попросило отправить нескольких питомцев творческого вуза на военные корабли, но дирекция вуза эту просьбу проигнорировала. Адмиралы были удивлены. Сидорин с Бровманом в своей объяснительной заявили: «Мы не можем посылать студентов на практику вопреки их желанию» (РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 15. Д. 882. Л. 20). После этого Сидорина и Бровмана вызвали на ковёр – литначальство сделало им строгое внушение. Оно указало на «отсутствие должной политико-воспитательной работы среди студентов, в связи с чем дирекция оказалась на поводу отсталых настроений и ошибочных взглядов студентов на творческую работу» (РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 15. Д. 882. Л. 15). Не тогда ли критик Бровман попал на заметку соответствующим органам?