– Я…?
– Ты, – кивает он.
В черных глазах улавливаю смех. И презрение. Снова презрение.
Вспыхиваю и, наверное, краснею, как вареный рак.
Он все понял. Понял, что я считала деньги…
Я ДУМАЛА, черт возьми. Реально думала, а не продаться ли ему за эти деньжищи?
– Уже не так уверена, Киса? Ну и ну… – усмехается он, поднимаясь и кидая на стол салфетку. Поправляет полы халата на мощном теле. – Вопрос времени и денег, я же тебе говорил. Можешь постелить себе здесь, в гостиной.
– Ну ты куда пропала, Корзинка? – спрашивает мама.
– Заработалась, мам…
Закусив губу, очень хочу не расплакаться и даже получается.
– Домой-то когда? Папка вчера сказал: погуляла и хватит. Он тебе место выбил у себя на фабрике, в охране. Работа непыльная. Сутки через двое. За смену тыщу восемьсот плотят.
Тысяча восемьсот. Рублей. Не долларов. В Пьянково доллары только в виде закладок для книг видели. И те из «Банка приколов».
Это ведь… всего восемнадцать тысяч в месяц. Здесь, в одном из самых фешенебельных отелей Дубая, эта сумма кажется насмешкой сильных мира сего над нами, бедными. Вчерашний ужин Хаджаева дороже стоил, ей-богу.
– У меня есть работа. Спасибо. Как у вас дела, ма? – пытаюсь перевести тему.
– Ты мне зубы не заговаривай, проныра. Езжай домой, говорю. Сдалась тебе эта Москва. Где родился, там и пригодился, слышала?
– Я в колледже с сентября учиться буду.
– Да кто тебя там учить-то будет, дура? Это ж деньги на все надо.
– Там общагу дают, – всхлипываю.
– А кушать что будешь? Глупости все это.
Топаю ногой в знак протеста.
– Как Зойка, мам?
– А че с ней будет. Получила вчера, сидит вон щас тише воды, ниже травы.
– А что она сделала?
– Так знамо че. Курили на остановке с девками, тетя Тася-то с магазина шла как раз. Сразу отцу рассказала. Вот визгу стояло!
Мама смеется, а я прикрываю глаза, сжимая свободную руку в кулак.
– Ладно, че это я с тобой. Мне ж на пасево надо, пусть Зойка полежит пока.
– С ней точно все нормально? – вдруг пугаюсь.
Страх все тело опоясывает. Чтобы мама сама пошла за коровами? Да никогда такого не было! Это наша с сестрой обязанность.
– Че с ней будет? С курякой твоей? – мама злится. – До свадьбы заживет, как грится.
– Он пьяный был? Да? – не сдерживаюсь.
– Да запил опять, скотина такая. Чтоб эта водка ему поперек горла встала! Дела надо делать, покос встал, картошку окучивать пора. В общем, работы полно, рук не хватает, а ты в Москве отсиживаешься.
– Я работаю, – уныло повторяю. – Пока, мам.
Закончив разговор, сразу же переключаюсь на сообщения от Тани, секретарши Хаджаева. Утром он продиктовал мне ее номер и сказал связаться, чтобы она оформила билет в Москву на ближайший рейс. Оказалось, что самолеты, как назло, летают в столицу с частотой маршруток. Почти каждый час.
«Сегодня на восемь вечера беру», – пишет Таня.
Окидываю взглядом просторную гостиную, залитую ярким дневным светом. Мягкий широкий диван со множеством подушек, удобные кресла, куча разнообразных светильников и стол, на котором так и остались стоять фрукты с завтрака.
«Лучше на утро, пожалуйста. Ночью из аэропорта я не смогу уехать».
«Ок. 8.30. Рейс U430. Шереметьево. Багаж нужен?»
«Нет, спасибо».
Усмехаюсь горько.
Все мои вещи остались в апартаментах. Все. Вплоть до трусов и лифчиков. В очередной раз мне придется начинать все сначала. Только вот сил на это уже нет. Я как батарейка, которая с каждым часом теряет свой заряд.
