Всегда догонял.
— Да, милая, — его голос почти ласкает. Как и его чуть шершавые пальцы, скользящие по моей полуобнаженной спине. – Я обещал, но ведь и ты свое слово не сдержала! Знаешь, что бывает с обманщицами?
Вздрагиваю от угрожающих нот в его голосе – мягким характером Алан никогда не обладал. Развернуться бы, влепить пощечину, прогнать его, или…
Отмахиваюсь от идиотских мыслей, а мужчина, тем временем продолжает:
— Ты так и будешь молчать?
— Чего ты хочешь? – я набираюсь смелости, и оборачиваюсь.
Он даже ближе, чем я думала – возвышается надо мной, подавляет. Делаю шаг назад, и чертовы шпильки подводят – я начинаю падать.
— Ты только и делала, что врала, — Алан подхватывает меня, не позволяя упасть. Склоняется надо мной – опасный хищник над своей жертвой. – Врала и предавала. А хочу я…
Взгляд Алана скользит по моему телу, обтянутому черной тканью. Черный взгляд, черное платье, черная комната… слишком много темноты! Но от взгляда его я снова загораюсь – как раньше, и от этого не менее горько.
И больно!
Ведь я знаю, что ему от меня нужно.
— Алан, я прошу тебя, — голос мой подрагивает. Упираюсь ладонью ему в грудь, чтобы остановить. – Ты сказал, что не станешь торопиться. И в доме гости, мы ведь не станем…
Замолкаю, не решаясь произнести вслух слово «трахаться». Алан всегда был порывистым, и я часто не понимала – что им движет: логика, расчет или сиюминутное желание?
— А ты обещала не лгать, — напоминает он мне и, крепко обхватывая, садится на кровать, устраивая меня на коленях.
— Я не врала!
— От кого твоя дочь, Арина? – спрашивает Алан жестко.
Опускаю взгляд, не желая выдавать правду. Сердце стучит бешено, разгоняя застоявшуюся кровь по венам. Жарко – скинуть бы неудобное платье из плотной ткани, но, думаю, успеется.
— Что ты прицепился ко мне? Тебя не должно касаться, от кого моя дочь, — выдавливаю я, и с вызовом смотрю на Алана.
«Попробуй только заговорить об отцовских правах, — мысленно кричу я. – И я посоветую тебе место, в которое можно эти права засунуть!»
— Просто интересно. Я его знаю? – вопрос Алана выбивает меня из колеи. – От Дениса? По описанию похож… или Слава? Ян?
Дикое облегчение смешивается во мне с жгучей, как кайенский перец, яростью. Себя Алан в этом «списке отцов» не назвал. Кого попало перечислил, а себя – нет. Может, память отшибло?
— Алиса – дочь Кости, — терпеливо повторяю я. – Внешностью она пошла в мою маму – я показывала тебе ее фотографии. От меня в дочери лишь глаза, от Кости тоже немногое. И я искренне не понимаю, почему ты считаешь, что я спала со всеми подряд.
Стараюсь расцепить капкан рук Алана, чтобы вырваться. В эту минуту я искренне его ненавижу – люто, как злейшего врага. Так ненавижу, что все слова в горле застревают. Если бы в эту минуту в комнату ворвался убийца, и в упор выстрелил бы в Алана – я бы смеялась от радости, что он умер…
… а потом мое сердце бы остановилось от невыносимого горя.
— Ладно, давай не будем об этом. Сейчас я прошу всего лишь поцелуй.
Алан сжимает мою талию одной рукой – не вырваться из этой хватки – а другой придерживает меня за подбородок, вынуждая смотреть ему в глаза. И на его губы – такие знакомые мне. Я до сих пор помню, какое удовольствие доставляли мне его губы – на моих губах, на теле. Сто жизней проживу – не смогу забыть.
— Иди к черту! – не успокаиваюсь я. – И тебе, и мужу я верна была.
— Разве? – приподнимает он бровь. – Арина, я прекрасно знаю, что ты неплохо проводила время, пока я в армии был. И потом – когда в командировки уезжал. Хватит уже врать! Можешь не отвечать – плевать уже, но не лги.
