– Прощай, дедуль, – Аксинья сделал шаг назад и, развернувшись, быстро пошагала в сторону реки.
– Иди, внученька, иди, не оглядывайся, – сказал дед вслед уходившей внучке. – Счастье ждёт тебя, ты только ищи.
Аксинья на мгновение остановилась, и, обернувшись, побежала назад к деду. Подбежав, обняла старика и расцеловала его морщинистое лицо.
– Прости меня, дедуль! – прошептала она на ухо дедушке.
– За что, милая? – спросил дед. – Это ты мне прости, родная, что я тебе со двора гоню, – он гладил русую, любимую головку единственной внучки.
– А может: ну его всё, а, дедуля? – Аксинья умоляюще посмотрела в глаза старику.
– Нет, лапушка, уходи. Надо так. Иначе тут останешься, возле моей могилки, – дед нежно развернул внучку в сторону восходящего солнца и легонько подтолкнул её в спину. – Беги, – он хлопнул по заднице внучку.
– Прощай, дедушка, – она растёрла кулачками льющиеся слёзы по лицу, и быстро-быстро побежала к берегу.
Больше не оглядываясь, она добралась до речки. Спрыгнула вниз с невысокого песчаного бережка и, утопая каблуками в сыром песке, ревя, направилась к лесу, где петляла наезженная дорога, которая должна была вести её – куда-то за горизонт.
А дедушка стоял, опершись на свой сучковатый посох и смотрел ей вслед, пока она не скрылась из виду, спрыгнув под крутой обрыв берега. «А, хорошую девку я воспитал, хорошую, – думал старик. – Счастья тебе, милая!» Он мотнул головой, подошёл к крыльцу и, сев на покосившуюся ступеньку, обнял свой посох. Взглянул ещё раз в ту сторону, куда убежала Аксинья и, переведя взгляд на реку, глаза его вдруг завлажнели от счастья. Дед улыбался и смотрел, как от реки с полными вёдрами воды на коромысле к дому, к нему, шла его любимая Ульяна.
– Ну, слава богу, а то заждался уж я тебя, Ладушка моя! – тихо прошептал дед.
Глава третья
Аксинья добралась до поворота реки. В этом месте дорога шла почти у самого берега, а потом отворачивала чуть в сторону и терялась в лесу. Девушка, борясь с желанием оглянуться назад, быстро пошла к лесной опушке. Здесь, у самого леса, Аксинья всё же решила оглянуться, возможно, в последний раз увидеть с детства знакомый луг и пригорки. Село скрыл высокий холм, с которого спускалось стадо коров, что пастух гнал сюда поближе к воде и только лёгкие дымы печных труб указывали, что там за холмом – жизнь. Шмыгнув носом, девушка поправила лямки маленького щита за своей спиной и пошагала по дороге, что уходила в лес, теряясь из виду среди деревьев.
Лесная дорожка легко ложилась под быстрые девичьи ножки. Солнце уже поднялось, лес ожил, наполнился птичьим свистом, кукушечьим обманом и шёпотом листвы. Где-то совсем рядом звонко забарабанил дятел.
Пройдя через редкую берёзовую рощицу, Аксинья вошла в сосновый лес. Тут дорога разделялась глубокой канавой на две, уходящие в разные стороны. Не раздумывая, девушка выбрала ту, что бежала на восток, туда, куда ей указал идти дед.
Проходя совсем близко с канавой, Аксинья услышала еле уловимое ухом оханье. Она подошла ближе к краю и заглянула вниз. Канава оказалась не больно глубокой, но зато наполненной стекавшей в неё водой и грязью. Из вы-сокой травы, что росла по краю канавы, торчали два порядком истоптанных лаптя. На дне в топкой грязи вверх ногами на спине лежала маленькая старушонка. Не в силах сама выбраться из западни, бабка тихонько охала, да шлёепала ладонями по зелёной жиже. Её с интересом разглядывала пара лягушек, видимо живших в канаве.
