– Нин, а давай пройдёмся?
Она будто того и ждала, даже подпрыгнула и нетерпеливо взвизгнула от радости. Сказала, что предупредит родителей, шутливыми подзатыльниками загнала брата домой и, скинув тапки, скрылась за дверью.
Ждать пришлось минут двадцать. Я от скуки сотню разных эпизодов, как она там отпрашивается, придумал: вот стоит на коленях, скрестив руки, слёзно тараторит, что пойдёт ненадолго; вот рыдает взахлёб и заверяет, что это важно; вот катается по полу, вцепившись в волосы. Короче, в башке хороводила полная херня, типа она там воет, локти кусает и всё такое. Долго уж очень отпрашивалась.
Тут дверь распахнулась и на крыльцо выпорхнула Нинка. Переодетая, причесанная, накрашенная. И куда вырядилась? Неужто передо мной красоваться собралась? Балда! Она, наверно, забыла, как штаны порвала и топала через три двора, прикрывая руками голую жопу.
Кажись, тогда чей-то день рождения был. Или просто праздник какой-то. В общем, денег на подарок мы не наскребли, и Нинка предложила нарвать цветов в чужом палисаднике. Пацаны сразу оживились, хотя я предостерёг, что затея говно.
Короче, мы потащились на соседнюю улицу, там было несколько богатеньких частных домов. Нинка сходу заприметила самые красивые цветы и полезла за ними. Сама. А забор был высокий, с пиками. В общем, она торопилась, нервничала видать, а когда вылезала уже, штанами зацепилась и разорвала их вместе с трусами. Повезло, что жопа уцелела, но тогда мы об этом не думали и ржали дико. Все, кроме Нинки, разумеется, – она плакала.
И вот после таких воспоминаний как я мог её девушкой считать? Ну какая она девушка, она… Просто Нинка!
Но мама учила быть обходительным.
– Красивое платье.
– Спасибо.
Нинка смущённо погладила себя по бокам, расправила юбку и улыбнулась. На комплимент напрашивалась, но платье я уже похвалил.
– Идём на стадион: все там собираются, – позвала она.
И мы двинули к стадиону.
Город казался смутно знакомым, будто из сна. Всё изменилось, но как бы осталось прежним. Я точно ходил по этим улицам, за углом раньше был хлебный, а напротив него – ресторан с морепродуктами. Ещё где-то здесь стояла тележка со сладостями, а перед новым годом все фонарные столбы на Павловском украшали искусственной хвойной гирляндой. Но проектор в башке давно заржавел, выцветшие картинки крутились со скрипом. И память ложно твердила, что небо было выше и солнце ярче.
– Ты к нам надолго? – спросила Нинка.
– До двадцати.
– Часов?
– Лет. Сбегу прямо в день рождения, пока папаша не опомнился.
Нинка не стала ничего выспрашивать, а мне расхотелось пузырить перед ней сопли. Решил приберечь историю на другой раз, когда случай подходящий выпадет.
Мы болтали о всякой ерунде, вспоминали детство – Нинка зла не держала за прошлые обиды. Увлечённо вещала, что закончила школу со средним баллом восемьдесят пять, поступила на факультет психологии – будет работать на линии доверия. А я промолчал о том, что завалил выпускные экзамены. Она радостно делилась успехами отца: он пару лет назад начал свой бизнес по продаже керамической херни, которую ваяла её мать. А я умолчал, что папаша временами шепчет стрёмные комплименты. Потом она делилась впечатлениями от поездки на Седьмой архипелаг, вскользь упомянула, что всерьёз занимается фотографией, и не задавала вопросов. Вообще ничегошеньки не спрашивала, будто боялась спросить не то. А может, насрать ей было на всё, что со мной связано.
