За полверсты - страница 2

Мы – твои генералы, синеглазое поле,

Видеть вражьи оскалы нам с тобою доколе?

Нам негоже бояться стоголового змия,

Дальше некуда, братцы, за плечами – Россия!

За неё и за деда! Бог не выдаст, рассудит,

Значит, снова Победа, братцы, милые, будет!

Значит, будет Победа, жаль, что кровью немалой

Рядовых и поэтов, и твоих генералов.

Невыносимо выше

Когда-нибудь закончится война,

Осядет порох на пороховницы

И только ночью изредка приснится

Далёкая окопная луна.

Другая, неподвижная. Пятно

Особого, кровавого оттенка

Я вижу из холодного застенка,

А если не поверишь всё равно,

Тогда имей, пожалуйста, ввиду,

Луна сегодня вовсе не над крышей,

Она пока невыносимо выше,

На страшную окопа высоту.

Война, она такая

Как медленно она, как тяжело,

солёным потом, кровью истекая,

плетётся. Милосердие и зло,

любовь и смерть… Война, она такая.

Растёт её кладбищенская падь…

на всех одну даёт прерогативу,

возможность стервенеть и умирать,

когда другому можно быть счастливым.

То падальщиком кру́жит не дыша,

то воет так, что дай валокордину,

то сердце есть и тонкая душа,

то… нет души и сердца нет в помине.

Но одного у брани не отнять,

хоть волком вой от страха и печали,

кладёт на лоб суровую печать

о чести и о личном номинале.

Расскажет всё, до капельки, до дна,

и пустоту повытряхнет, и душу…

будь проклята четырежды война,

она расскажет, как сама я трушу.

Затем ли …

Затем ли город мой на край земли

Уселся незатейливой синицей,

Чтоб к югу улетая, журавли

Могли со мной, последнею, проститься?

Когда бывали крылья тяжелы

И плакали холодные туманы,

Я с ними заунывное «курлы»

Кричала безнадёжно и гортанно.

Как сладко быть мне дочерью твоей,

Земля! Искать заманчивое сходство,

Не находить, но всё же, хоть убей,

Не верить в бесприютное сиротство

И надевать платочек золотой,

Ставая под октябрьские вётлы

На цыпочках. Но быть не тем, не той,

А тенью быть, завистливой и блёклой…

Подай же мне, как нищим подают,

Почувствовать фамилией и кожей,

Что мы с тобой хоть капельку, хоть чуть,

Но, слава Богу, всё-таки похожи.

Только не похоронка

Брызнет огромный пузырь за каёмку,

Квас на окне забродил громко-громко,

Что ему, квасу, далось… Слишком рано,

Пасха нескоро ещё богоданна.

– Ой, куличей напеку, мал да меньше!

Доброй окрошки ведро, вкусной, свежей.

Будет, родимая, всё! Чует сердце!

Вон, воробьи за окном гнут коленца!

Кончилась только б война, чёрт ей в жилу,

Чтобы им там, стервецам, пусто было!

Дай нам, Господь, повторить сорок пятый,

Там, поглядишь, и вернётся сынок в хату,

Женится, дети пойдут, будут внуки, —

Думает мать у окна, свесив руки.

Слёзы не застят глаза, видят дальше,

Чем улетает гроза, видят наших,

Синие-синие, с небом одной масти,

Видят сыночка, и ладно. Уже счастье.

Скрипнет калитка и дрогнет висок тонко,

Только не похоронка!

Век мой

Май, простылая весна, пруд да поле,

чем тебя, зелёный мой, обезболить,

чем помочь тебе, тревожный, гремучий,

если раны кровоточат и мучат.

Небо белое, а синего – нету,

перепутаны следы от ракеты,

или силы у сестры не хватило,

вот и свежие бинты уронила…

Мне поднять бы – не дотянутся руки,

жаль, уже немолода, близорука,

остаются только рифмы да проза,

вот и мучаюсь дотла, до износа.

Май, суровый мой, кирза да фуфайка,

время душу отдавать не за лайки,

да и нет таких времён, чтоб дороже

они были, чем душа. Не дай, Боже!

Май, простылая весна, пруд да поле,

чем тебя, зелёный мой, обезболить?

Май, бесстрашия и горя – без меры,

век мой страшный,

грозовой,

Назад Вперед

За полверсты - страница 2

Похожие книги