От этого предложения, у Вадика перекосило физиономию:
– Что? Они сами не справятся, что ли? – недовольно пробурчал он в ответ.
– Справятся, не справятся – это другой вопрос. Но ты должен быть там, – Борзов ткнул пальцем в сторону машинного отделения, – И все проконтролировать. Понятно? – это Борзов уже спросил у Вадика повышенным тоном.
– Да, все ясно, – по-прежнему недовольно бубнил Вадик, – Сейчас позавтракаю и пойду к этим недоделкам.
Вадика можно было понять. Вахта у него была с четырех до восьми утра. Конечно, ему хотелось, и спать и есть. Но эту работу надо было делать в первую очередь.
– Давай, давай, – Борзов хлопнул Вадика по плечу, а сам, напевая себе под нос « На границе тучи ходят хмуро…», быстро поднялся в каюту и переоделся в комбинезон.
Машина встретила его жарким дыханием, воздухом горячего железа и нагретого масла.
На крышках всё было в норме, турбина свистела, как и положено ей на этих оборотах. Четвёртый механик Бакаланко уже принял вахту и, улыбаясь, приветствовал Борзова взмахом руки и лёгким поклоном.
Борзов прошел к пульту управления, вынул черновой журнал и проверил его. Механики за ночь в журнале ничего лишнего не написали.
Валентино, электромеханик, что-то уже колдовал у распредщита. Борзов вспомнил, что вчера он ему дал задание почистить контактор насоса пресной воды.
Внизу Фортич с Бангсалом начали красить борт. С виду они сосредоточены, в наушниках, не спеша, делали свою работу. Впереди ещё 20 дней перехода. Эту работу, по их понятиям, надо было сделать качественно, т.е., как можно дольше, оттягивая ее завершение.
Они, весело скалясь, макали катки в бадью. Бангсал уже успел мазнуть Фортича по спине катком. Он вечно что-нибудь чудит. Но Фортич не обижался. Он всегда говорил, что без шутки за год контракта, у любого крыша съедет. И он в этом был, где-то прав.
Убедившись, что в машине все нормально и все заняты своими делами, Борзов стал подниматься по трапу, на выход из машинного отделения.
У выхода из машины в тамбур, где были расположены рефкамеры для продуктов, повар Ромио выносил продукты из них. Вернее, работали два стюарда, а он, как начальник, руководил ими.
– Как дела, Ромио? – приветствовал Борзов кока, – В камерах температура нормальная?
– Доброе утро, чиф, – вежливо ответил кок, – Все нормально. Видишь, как это мясо заморожено? Думаю, до Кальяо оно не растает, – усмехнулся он.
Вообще-то филиппинцы со стармехом такой фамильярности не позволяли себе, но кок был важной персоной, и ему это было негласно позволено. Он, таким образом, демонстрировал перед подчиненными свою значимость.
Борзов перекинулся с ним еще парой слов и прошёл в рулевую, а из неё, повернув налево, в углекислотную станцию. В ней стояли рефкомпрессоры.
Всё сегодня было замечательно. Незаметно за всем обходом пролетели два часа.
Проверив работу рефкомпрессоров и рулевой машины, Борзов вновь спустился в машинное отделение.
Он подошел к неисправному датчику и осмотрел его. Пластиковая гайка чувствительного элемента была покрыта толстым слоем краски.
– Долго же ты, родной тут стоишь, – невольно пронеслась мысль.
Борзов осмотрелся.
Метром ниже площадки, с которой можно было наблюдать за температурой в расходной цистерне и оперировать быстрозапорными клапанами, располагался первый цилиндр главного двигателя. Выше этой площадки, располагался выхлопной коллектор главного двигателя. От его торца шел жар. И, немудрено, термометр на торце коллектора показывал больше трехсот градусов. До коллектора было не более двух метров. Несмотря на такую высокую температуру, торец коллектора был не заизолирован. Борзов, вообще-то не придавал этому большого значения.
