Вместе они вышли из кабинета и отправились куда-то в противоположную часть здания. Зашли за дверь, на которой значилось «Дневной стационар», и врач скрылась в кабинете заведущего, а Аня осталась в коридоре, под взглядами санитарок на входе и стоящих вокруг людей. Мимо неё, к двери наружу, прокралась девушка, которая явно боялась эту самую дверь открыть, и Аня сделала над собой усилие, чтобы не смотреть на неё. Это было неприлично, почти так, как смотрели на неё те люди из очереди за справкой на водительские права, – но теперь она не могла ничего с собой поделать.
Тем временем дверь в кабинет заведующего открылась, и её позвали. Аня вошла. За столом спиной к окну сидел лысый усатый мужчина лет шестидесяти. Понаблюдав за тем, как Аня садится, он сложил руки в замок и сам проложил нить, гораздо более толстую и прочную, чем удавалось ей самой с другими людьми.
Она посмотрела ему в глаза и спросила:
– Мне начинать?
Он кашлянул и посмотрел на часы.
– Подождите, пока доктор вернётся.
«А кто же тогда вы?» – только и подумала Аня, но промолчала, в ожидании начав разглядывать кабинет. На старом диване сбоку сидели участковый психиатр, к которой она пришла первой, и ещё одна, незнакомая женщина. Они молчали, тоже ожидая возвращения врача.
Минуты через две он всё-таки вернулся – видимо, ментально, – и решил задавать вопросы уже сам. О детстве, о том, как всё было в семье. О том, как она училась в школе и поступила в универ. О том, чем собирается заниматься после него. Подытоживая каждую тему, он с пониманием дела кивал и говорил что-то терминологически-непонятное тем, кто сидел на диване. Последними его словами были «личность есть», – после чего в кабинете окончательно повисла тишина. Врач смотрел так, будто готов вынести вердикт, и Ане стало неловко рушить его ощущение уверенности, добавляя что-то ещё.
Она ждала объяснений: почему чувствует себя так, часто ли вообще такое бывает, а он больше на неё не смотрел и говорил – нет, диктовал – назначения. Та самая незнакомая женщина, сидящая сбоку, старательно их записывала.
– По тридцать семь с половиной венлафаксина два раза в день…
– Не вывезет амбулаторно, – ответила женщина.
– Вы правы, Ольга Юрьевна. Давайте тогда кломипрамин по двадцать пять три раза в день. И оланзапин десятку. А там смотрите сами.
– Будет сделано, Владимир Юрьевич.
– Тогда держите пациента, – закончил он с улыбкой.
Оставалось как раз двенадцать дней каникул: десять, чтобы пройти дневной стационар, и ещё два – чтобы его забыть.
Сразу по выходе из кабинета заведующего Ольга Юрьевна завела Аню в процедурную и сказала, что затем ждёт у себя в кабинете. Приветливая полная медсестра сделала Ане комплимент и сказала, что на следующий день хочет видеть улыбку, а потом вколола ей что-то и отказалась говорить, что это было. Через пару минут Аня сидела в следующем кабинете и смотрела, как Ольга Юрьевна заполняет бумаги. Нить к ней тянулась обычная, такая же, как и к большинству людей. Перед глазами мало-помалу начинало дрожать, да и врачебный почерк явно не способствовал пониманию, но Аня смогла различить и запомнить шифр F41.2.
Выйдя за дверь, она села в очередь на получение таблеток и вдруг услышала вопрос:
– А вы с чем здесь?
К задавшей его незнакомке, как и ко всем остальным в коридоре, вела еле заметная нить. Может, из-за того, что она сама была бледна – психические проблемы внешность явно не скрасили.
