Забери меня, мама - страница 7

Аня оделась и, потрогав напоследок печь, вышла из дома первая. Сильно похолодало. Стрекотали сверчки, и где-то далеко за Кривулей, у озера, квакали лягушки. Спустившись с крыльца, Аня ощутила худую, но тёплую руку Неты у себя на спине.

– Пойдём, пойдём скорее.

На ходу она сделала то, что стоило сделать уже несколько часов назад, – позвонила Насте. Голос той звучал уже взволнованно. Всё ей знать точно не стоило, и Аня ограничилась тем, что решила навестить мамину подругу в одном из соседних сёл. Это ведь правда? Правда.

Григорий – казалось, он почти не изменился – уже отпирал ворота, чтобы выпустить на ночь собаку, когда они проскользнули мимо его двора и свернули на Боковую. Стёжка то расширялась, то сужалась, хлестал по щиколоткам мурок.

Нета была права и явно знала лучше: Аня даже не подозревала, почему не сможет заночевать в бабушкином доме. А что, если бы она всё-таки осталась? Как бы то ни было, впереди её ждал уличный душ из нагревшейся на июльском солнце бочки, звёзды в ковше Большой Медведицы, а потом тепло живого дома. Пол ещё с самой Троицы был устлан травой, и Нета её почему-то не убирала. Аня бросила в пыхтящий старенький холодильник колбасу и села за стол перед кружкой молока.

– Об этом потом, – многозначительно сказала Нета. – Ты пока успокойся, привыкни. Лучше мне вот о чём расскажи – ты как росла всё это время-то? Чем жила? А то мать твоя молчит и молчит, и не позвонит первая.

Это было неудивительно.

Аня мысленно отмотала назад столько, сколько нужно, и стала рассказывать.

Летом две тысячи шестого, когда умерла бабушка, мама провела с Аней больше времени, чем обычно. Они ходили в кино на новые мультфильмы, много гуляли по жаркому, утопающему в зелени городу, будто пытались забыть о том, что случилось и как именно. Аня знала, что это невозможно, но её жизнь продолжалась – теперь уже по-новому.

Через полтора месяца она стала готовиться к тому, чтобы пойти в четвёртый класс. Вместе с мамой они поехали в магазин «Глобус», который Ане всегда так нравился, и положили в сетчатую корзину красивый дневник, тетради, альбом, ручки, карандаши, ластики и точилку, цветную бумагу, картон и клей. Добавили ещё и несколько календариков с блёстками, и всё это Аня выбрала сама. Разве что портфель решили оставить прежним, как бы она на них не глядела.

Всё это было у неё потому, что мама много работала. Мама работала в институте всегда, сколько Аня себя помнила; она читала лекции и проводила практики. Студенты старших курсов, у которых она вела занятия, тоже работали, и пары начальство нередко ставило на вечер. А когда выдавалось свободное время, мама бежала на вторую работу – финансистом в фирме. Она уходила из дома рано утром, а возвращалась поздно; по выходным прибиралась, прося помощи у Ани, и готовила еду на несколько дней вперёд. Аня мыла окно в своей комнате изнутри и думала о том, что скоро похолодает и опять станет меньше света. Будет трудно вставать по утрам из тёплой постели.

Начался новый учебный год. Радостная суматоха быстро улеглась, и Аня поняла, что теперь нужно просто учиться, даже если это чуточку скучно. А мама снова работала и возвращалась, когда уже начинало темнеть. В подъезде был хорошо слышен стук её каблуков. Она заходила уставшая, переобувалась из красивых высоких сапог в мягкие тапочки, стаскивала с себя плащ и кашне, шла на кухню с пакетом. Доставала оттуда гостинцы и молча клала их на стол. Потом, уже в комнате, распускала длинные, густые каштановые волосы из тугого пучка, расчёсывала их и переодевалась в домашнее. Ставила на плиту вчерашний ужин, гладила Аню, сидящую за столом, по плечу и не говорила ни слова. За день её голос уставал – это было преподавательское.