Загадки рунических поэм - страница 26

Строфа № 45, предшествующая рассматриваемой, заканчивается словами: «щадить человек человека не станет». Так вот кто завёл опасную игру, – люди. А что за игра-то такая? – А, просто [ПрВл]:

45 «Братья начнут

Биться друг с другом,

Родичи близкие

В распрях погибнут

Тягостно в мире,

Великий блуд,

Век мечей и секир,

Треснут щиты,

Век бурь и волков

До гибели мира …».

Ханс Дикманн [Дкм] замечает: «Вещую говорящую голову можно обнаружить во многих сказках, будь то голова животного в «Гусятнице» братьев Гримм, или череп в южноамериканской сказке «Луна» и в эскимосской сказке «Череп защитник». Во всех этих случаях речь идёт о говорящем черепе, который явно имеет в своём распоряжении тайные природные знания. Этому соответствует и то, что у многих народов голову рассматривают как место обитания души или жизненный центр, и таким образом она может содержать всю сущность и все знания души. Тема головы, существующей отдельно от тела, затрагивается и в [Прп]: «В сказке о Еруслане Лазаревиче голова всегда лежит. Это – голова мертвеца. Однако в лубочных картинах голова торчит из земли. Трудно сказать, какое представление первичное. Как указывает Вазер, на античных геммах часто можно встретить изображение бородатых голов, как вырастающих из земли. Эти головы вещают, та как над ними обычно изображена склонённая слушающая фигура, а рот головы несколько приоткрыт… Такова же и голова Мимира в «Эдде». Ваны убили Мимира и послали богам его голову. Но Один чарами сохранил эту голову от разрушения и придал ей способность говорить. С тех пор он не раз советовался с нею». Согласно Леви-Брюлю, туземцы Новой Гвинеи поднимают череп умершего, украшают его и называют «корварс» («korwars»). В этом черепе, верят они, живёт душа покойного, и ни один туземец при принятии важного решения не уклонится от того, чтобы открыть этому черепу свои намерения и попросить его о совете». Именно об этом диалоге накануне Рагнарёк говорит вёльва в [ПрВл]:

46 «… С черепом Мимира

Один беседует».

Прямо как у Рейвена Кальдерена [Клд], – беседа с библиотекой-акаши. И в [РчСг] сообщается о том же событии:

14 «Стоял на горе

В шлеме с мечём;

Тогда голова

Мимира молвила

Мудрое слово

И правду сказала …».

Говорящая голова в «Руслане и Людмиле», как бы выигрышно ни смотрелась эта фантазия автора, является лишь подчинённым объектом повествования. Эта голова служит средством сокрытия тайного местоположения чудесного меча. Также и черепа из цитаты Ханса Дикманна не имеют самостоятельного значения. Они лишь символы. За ними скрывается главное – тайные природные знания, которые, как бы, доступны через их посредство.

Абстрагирование от статуса носителя, будь то голова животного или человеческий череп, вычленяет целевую сущность в виде мысли, разума, мудрости. Если результатом первого этапа абстрагирования явилась голова Мимира, то результатом второго этапа абстрагирования является чистая сущность – мудрость, знание, библиотека-акаши.

В [ПрВл] та сообщает Одину предначертанное, а именно, что мироздание, созданное Одином, погибнет. День «гибели богов», день Рагнарёк, предрешён, и не во власти богов, – в том числе, и ВсеОтца, – что-либо изменить. Единственное, что во власти богов, так это оказать активное сопротивление злу и нанести ему невосполнимый урон. Да и это вряд ли, ведь согласно тому же пророчеству даже после возрождения жизни на земле в этот мир вернётся дракон Нидхёгг, поедающий трупы. А куда денешься без него, – ведь смерть и трупы – это спутники жизни, и кто-то должен утилизировать продукты жизни-смерти. И вот в этом пророчестве сообщается также, что «С черепом Мимира Один беседует». По тексту, этой беседе, – правда, нет никаких оснований утверждать, что прямо непосредственно перед ней, – предшествует «игра Мимира детей», после чего или вследствие чего «конец возвещён рогом Гьяллархорн; Хеймдаль трубит, поднял он рог». Сам-то сигнал Хеймдалля общепризнанно квалифицируется как сигнал тревоги, типа: «К оружию!». Ну, и, как бы, после такого сигнала Один беседует с черепом Мимира. На этом основании, исходя из контекста этой беседы, в рунологическом сообществе был сделан однозначный вывод, что Один выясняет у «Мимира» судьбу мира в преддверии начала битвы в день Рагнарёк. О повторных, после получения прорицания вёльвы, исканиях Одина утверждается и в [Лрн]: «Одной из главных забот Одина было выяснить как можно больше про Рагнарёк, конец мира. Для этого он посещал многих в мирах богов и людей … Он узнал, что смерть его сына Бальдра – одно из важнейших предвестий конца, но надеялся, что не допустит, чтобы пророчества о грядущей катастрофе сбылись». Здесь так и хочется спросить: «А смысл?». Во-первых, последовательность событий, предшествующих Рагнарёк, в том числе и смерть Бальдра, были доведены до сведения Одина всё в том же пророчестве вёльвы, так что ничего нового касательно конца мира «от черепа Мимира» он услышать не мог. И в этом смысле его метания были бы тщетны (Как сейчас говорят: «Поздняк метаться»). Во-вторых, подобные метания Одина, как юноши, питающего надежды, просто дискредитировали бы его как ВсеОтца. Представляется, что Один, как серьёзная и ответственная личность, полностью отдавал себе отчёт в том, что «летай иль ползай, – конец известен». Подобное развитие событий принимали как данность не только боги во главе с Одином. Простые смертные, выбирая в качестве своего жизненного пути дорогу в Вальгаллу, в эйнхерии, прекрасно понимали, куда они собрались. Они, направляя свои стопы в Вальгаллу, вступали в ряды воинов, которым предстоит вступить в последнюю битву со злом в день Рагнарёк, и окончательно раствориться в мироздании, гарантированно погибнув в этом последнем бою.