– Ты – в большом авторитете у силовиков? – не пожалел иронии Ельцин.
Горбачёв с желчным видом покачал головой.
– Нет, Борис… Николаевич. Врать не стану: чего нет – того нет… Но, если я потерял авторитет у силовиков, то ты его так и не нашёл. А посему они тебя «стопчут» – и даже не заметят! Помнишь, как говорил Сталин: «Советский народ одобрил разгром троцкистско-бухаринской банды – и перешёл к очередным делам».
Борис Николаевич ещё раз художественно сдвинул брови к переносице – никто так не умел – и согласно махнул рукой.
– Что я должен делать? Конкретно?
Зачем-то по-шпионски оглянувшись на двери – в Кремле?! – Горбачёв вплотную придвинулся к Ельцину: ни дать, ни взять – классика: «обнявшись крепче двух друзей».
– Завтра я убываю в отпуск. Убываю в интересном положении… Нет-нет!
Заметив, как сально ухмыльнулся Ельцин, Горбачёв покраснел.
– Ты меня не так понял… Я просто неудачно выразился… Ну, неудачная конструкция… Лучше сказать не «положение» – а «ситуация»… Хотя, «что – в лоб, что – по лбу»!.. Положение – трудное, ситуация – сложная. И уже – не в стране, а у нас с моим окружением. ГКЧП, как ты знаешь, уже который месяц «душит» меня насчёт введения чрезвычайного положения. А в последнее время они особенно активизировались…
Горбачёв замолчал – и Ельцин, то ли воспользовался паузой, то ли не выдержал её.
– Ты что-то придумал?
– Придумал, – кивнул головой Михаил Сергеевич. – Завтра у трапа я намекну им, что вводить чрезвычайное положение, видимо, придётся. Заодно дам ещё один намёк: «за меня на хозяйстве остаётся Янаев». Дескать, с ним и решайте все вопросы.
Лицо Горбачёва растянуло мефистофельской усмешкой.
– Ну, ты же, Борис Николаевич, знаешь этот народ! «Тряпки»! Ещё недели две они будут звонить мне, засылать парламентёров, упрашивать, грозить ультиматумом и самодеятельностью. Разумеется, ничего в эти сроки они не предпримут. А, вот, ты должен предпринять.
Борис Николаевич ещё ближе придвинулся к «соблазнителю».
– Ты должен «обезвредить» «придворные» части к двадцатому августа! Они, конечно, изрядно засорены «красным элементом» – но командиры там вполне продажные! Так что, возможности для творческой работы с ними имеются.
Горбачёв нахмурился.
– Хуже обстоит дело с «Альфой» и «Вымпелом». Если они получат чёткий приказ «сверху» – выполнят его. Твои приказы они выполнять не станут: ты для них – никто, и это в лучшем случае… Поэтому будет славно, если ты организуешь толпу у здания Верховного Совета России… как вы его называете: «Белого дома». Толпа должна быть организована заранее, и ждать приказа на выступление. Что касается поголовья… Я думаю, тысяч пятнадцать голов для начала будет достаточно.
Неприятно удивлённый «широтой кругозора» президента СССР, Борис Николаевич покачал головой.
– Ты, Михаил Сергеевич, будто из-за плеча у меня выглядывал, когда мы составляли план действий…
– В этом не было необходимости, – усмехнулся Горбачёв. – Меня с планом ознакомил Крючков – а его кто-то из твоего окружения.
– Кстати – насчёт Крючкова…
Борис Николаевич не успел ещё толком нахмуриться – а Горбачёв уже работал на перехват.
– «Имеющий уши да услышит», Борис Николаевич!
Ельцин вздрогнул.
– Да-да, – утвердительно смежил веки Горбачёв. – Меня Крючков ознакомил с вашим планом, тебя – с секретными разведданными, с которыми прежде знакомил только меня. Как говорится: «всё меняется, всё течёт»… Но вернёмся к твоей задаче. После объявления ГКЧП ты должен публично осудить действия заговорщиков и призвать народ к сопротивлению. Этот «народ» должен быть готов, как говорится, «ещё вчера».
