– Будет, – утвердительно кивнул головой Ельцин.
– Дальше: ГКЧП начнёт вводить в город танки, которые нужны здесь, «как в бане – лыжи», как пел Высоцкий… Так, вот, Борис Николаевич: под эти танки нужно будет положить пару-тройку хороших ребят. Кандидатов следует подобрать заранее. И не только подобрать – но и расставить их так, чтобы под пулю и танк они угодили без промашки, со стопроцентной гарантией.
Брови Ельцина моментально взлетели вверх – но суровый взгляд Горбачёва уже возвращал их на место.
– Так надо, Борис Николаевич! Чтобы избежать большой крови, надо пролить малую! Обязательно надо! Организуешь хорошую пропаганду, выдавишь слёзы из плебса, сам дашь слезу. Публика, естественно, вознегодует, «тряпки» из ГКЧП растеряются – а тут и «верные демократии» генералы дружно перебегут на твою сторону. Победившая демократия тут же отправится вызволять из форосского заточения законно избранного президента, который героически отверг домогательства изменников – и мы все вместе пляшем на костях ГКЧП! Затем подписываем Союзный договор, я становлюсь президентом ССГ, ты остаёшься президентом России – и все остаются при своих интересах!.. Ну, как тебе – мой план?
– Лихо, – в очередной раз неприятно изумился Ельцин. – Значит, ты только и делаешь, что ничего не делаешь?
– И, тем самым, расчищаю тебе дорогу!»..
…Эта последняя встреча с Горбачёвым, что случилась меньше двух недель назад, третьего августа, накануне отбытия «Михал Сергеича» на отдых, вспомнилась Борису Николаевичу как-то, сама собой. Наверно, оттого, что не могла не вспомниться. Удивительно – но Горбачёв сам попросил о встрече. Ельцин тогда быстро обменялся мнениями с «ближним кругом» – и дал согласие. Встречались в Кремле, на территории Горбачёва. Исключительно – в целях конспирации: пока ещё президент СССР мог пригласить к себе главу любой союзной республики. Правда, отныне лишь в таком формате: «пригласить» – а не «вызвать».
Борис Николаевич вздохнул – и от воспоминаний перешёл к мыслям. Он не любил думать, предпочитая словам поступки, но сейчас без мыслей было не обойтись. Ситуация в Москве и стране приближалась к развязке. Ельцин честно веровал в то, что им учтены все мелочи, в то, что он контролирует всех и вся – и, тем не менее, сомневался. Какой-то противный «червяк» без устали копошился в душе президента. И, мало ли, что ни на горизонте, ни на поверхности не просматривалось даже приятных неожиданностей: «червяку» до этого не было никакого дела. У «червяка», как у сказочного Змея Горыныча, было несколько голов. «Пристяжные» – КПСС и КГБ – разумеется, занимали Бориса Николаевича. Но – в краткосрочной перспективе. А сейчас его больше интересовала «центральная голова», «головная»: Михаил Сергеевич Горбачёв, президент СССР, Генеральный секретарь ЦК КПСС.
Как ни старался Ельцин уверить себя в окончательном решении проблемы этого пока ещё президента – а не мог: трезвые мысли даже в нетрезвой голове не позволяли. Вспоминая детали недавнего разговора, а особенно, его финал, Борис Николаевич и сейчас испытывал двойственные чувства. С одной стороны, Горбачёв открыл карты. (Все или нет – другой вопрос). Изложенный им план, несмотря на чересчур откровенный «плановый отдых» союзного президента, выглядел тщательно продуманным и вполне реализуемым. Да и не мог не понимать Борис Николаевич того, что пока они с Горбачёвым нужны друг другу. Хотя бы – для того, чтобы убрать общего врага: «розово-красных» из окружения президента СССР. Классические «скованные одной цепью».
