Фолкаё сильно удручали поступки отпрыска, хоть и связывал подобное поведение с потерей близкого человека. Он помнит, как Шамила еще долго стояла рядом с местом захоронения праха и после зажжения закатного огня над телом матери. Земля предков – так называли это место. В сезон Равновесия эти холмы утопают в цветах, коими щедро одаривает сама природа, а в сезон Шафрана родственники усопших повсюду рассаживают семена изящных лико́рисов и статных люпинов, напоминая ушедшим, что те не забыты.
Но однажды Шамила переменилась. Это случилось после очередного ее побега и смерти соседского друга. С возвращением домой она взялась за учебу, стала пропадать на долгие часы в тренировочных залах свифской военной школы, но с отцом избегала любых разговоров.
– Вы не забыли? На сегодня объявлен сбор для всех служащих штаба, – выдернул его из воспоминаний Советник.
– Кто объявил? – недовольно буркнул лидер, сводя брови, и обернулся.
– Управление, господин Главнокомандующий.
Батис понимал его недовольство. Ибо штаб Управления чаще принимал те или иные решения, не согласовывая с лидером, и высокопоставленные военные нередко пренебрегали объяснениями этих решений.
– Управление слишком часто забывает, кто его создал, и кому истинно должны все подчиняться.
– Я напомню. Ваш отец при жизни подписал разрешение на разделение полномочий членов Управления и властвующего на месте Главнокомандующего лица ровно напополам. Поэтому мы обязаны соблюдать это равенство.
– Я хочу поставить на согласование вопрос о пересмотре данного документа, – выдохнул Фолкаё и вернулся на свое место.
– Понимаю, но это невозможно. Управление не позволит дать ход пересмотру, так как равным по праву господством имеет возможность оспаривать подобные решения. – Пожилой мужчина, кажется, и сам был не доволен тому, что происходило в штабе, и всячески был рад полезному содействию лидеру. Но ничего существенного ни предложить, ни, тем более, сделать не мог.
– Не нравится мне это…, – выдохнул Фолкаё и сложил искалеченную руку на стол. – Что там с посевными?
– Скудно… Ангары забиты зерном лишь наполовину. Сыграли роль засуха в Конваларию и преждевременные холода в Шафран…
– Амгул ответил на мое предложение о торговом обмене?
– Свифский штаб отозвал Ваше письмо, сочтя просьбу о помощи у гунънов унизительной.
– Штаб что совсем ополоумел?! – не выдержал Фолкаё и снова встал. – Они хотят, чтобы свифы платили за пшено, как за говяжью грудину?! Может, объявим о поборах с детских приютов в пользу ожиревших животов членов Управления?! Срам убогий…, – с искренней озлобой прошипел Фолкаё и опустил голову. – Шамила права… Я так мало сделал.… И так много допустил из-за своей слепоты… Даже Бродячие Псы в открытую пишут на воротах, а я бездействую!
Шамила, несмотря на свою юность, обладала яркой прозорливостью, кой порой нельзя было найти во многих взрослых. Она не раз отмечала слишком острую зависимость от призывов Управления, и позволяла себе не особо деликатно высказываться о них в присутствии того же самого Батиса или других военных.
– Кажется, я стою на месте и захлебываюсь от нехватки воздуха.
– Фолкаё, – подошел Батис и положил руку на его плечо, – я знаю тебя с рождения. Ты рос на моих глазах, и отец твой гордился своим сыном. Что бы там не придумывал Штаб, мы обязаны прислушиваться. Наличие Управления необходимо. В попытках распустить это важнейшее звено власти мы рискуем вызвать недовольство свифов и навлечь на столицу волну мятежа. А враг, хоть и не враг теперь, не может вызывать наше твердое доверие. Подумай, господин Главнокомандующий…, – снова похлопал по плечу лидера. – Я оставлю Вас. Неотложные дела требуют вмешательства, – пожилой Советник по безгласному одобрению бесшумно покинул кабинет.
