Подозрения Моцо о явном разделении от однокланцев были вполне оправданными, ведь ему досталась монета с разинутой пастью ирбиса, а Тириду – с глазом этого зверя.
– Нельзя забывать, где мы и среди кого, – спокойно призвала Шамила, что действительно приходилась дочерью лидеру свифов.
Ее показатели были одними из лучших. Но Фолкаё, узнав, что дочь прошла все этапы отбора, поначалу не дал согласия на ее обучение в Лиге бывшего врага, который еще не успел стать полноценным другом, несмотря на перемирие.
Шамила, нравом круто отличавшаяся от родителя, часто сталкивались в спорах и непонимании с Фолкаё. После бесконечных и громких препираний с дочерью, и совета пожилого Советника – всё же отпустить ее на обучение, Фолкаё, сдавшись, вынужденно подписал бумаги для сбора учеников.
– Мы под защитой соглашения…. Но обижаться подозрительности хозяев не станем, – спокойно добавила она.
– Нужно определить, где мы будем встречаться. Желательно подальше от чужих глаз, – буркнул Моцо.
– Определимся с этим позже, – отозвалась Шамила, взглядом указала, что пора расходиться, и молодые люди тут же разбрелись по своим группам.
* * *
Здание Лиги как таковое не являлось одним единым зданием, а точнее представляло собой упорядоченную совокупность учебных, тренировочных и жилых корпусов, которые отделяли территорию на небольшие павильоны.
Казармы, где ученикам предстояло проводить свободное от занятий и тренировок время, находились в правом крыле – там же, где и трапезная.
Ученикам можно было перебираться в другие части здания как снаружи – по аккуратно выложенным серыми камнями дорожкам; так и изнутри, пересекая небольшие мосты, свод которых образовывал невысокие арки над небольшими внутридворовыми садами.
Всё левое крыло было отведено под учебные залы, где проходили дисциплины по изучению истории, философии, исчислительных наук и освоению навыков того или иного оружия. А перед самым входом на территорию учебного заведения, который располагался в небольшом лесу, заключенного в кленовый и грабовый плен, величаво и гордо стоял военно-охранный пункт с открытыми парадными пагодными воротами, к которым вели серокаменные ступени. Каждый день на входе проходили службу военные из штаба, в обязанности которых входил ежедневный и ежечасный наружный обход территории.
По обыкновению гунъны ко всему относились и со всей строгостью, но и с некоторой небрежностью. Проявление заботы отмечалось в своевременном доведении перечня тех или иных правил, в предоставлении своевременного приема пищи и снабжении самыми необходимыми предметами для обучения. Что же касается уюта, простой человеческой любезности – то всё это отсутствовало напрочь.
Подобное «особое» отношение, кое в общем-то было заведено в жизни гунънов, воспринималось учениками и работниками как данность. Но всё же женской (что не назовешь полноценной половиной) «половине» обитателей Лиги приходилось непросто.
Важно начать с того, что купальни здесь были обустроены для общего пользования без разделительных перегородок, переносных ширм и четкого режима посещения. Командир Нобу, который и отвечал за порядки и дисциплину в казармах, считал, что в подобной обстановке с целью сплочения и нахождения единогласия разнополым ученикам, необходимо самим найти решение, преодолевая собственные слабости и пороки. Естественно, разного рода сношения между молодыми людьми избежать в подобных условиях было нельзя, но Тоиц считал, что в Лигу поступают, в первую очередь, люди, осознавающие серьезность будущего, которое их ждет в этих стенах. И ученикам буквально предоставлялся выбор: растрачиваться на вероятные запретные связи или нет. Ведь каждый из них должен был понимать, что церемониться и разбираться никто с подобными выходками не станет, а просто вышвырнет «провинившихся» из Лиги. К тому же пребывание двух полов в таком тесном взаимодействии тоже являлось своего рода испытанием воли.
