Худой мужик вообще не участвовал в беседе. Он молча сидел, пялился на меня поверх очков и гонял желваки на худых, обтянутых морщинистой кожей скулах.
Леденева-старшая оперлась обеими руками на диван так, будто собиралась встать, но обманула, не встала, осталась сидеть как огромная курица на нашесте.
– Илья в тот день немного раньше ушел с работы, часов в пять, его хозяин отпустил. Он тут неподалеку на рынке в магазине работает краски продает. Зашел домой, поужинал, потом вышел и отправился, как позже выяснилось, в магазин, а потом к Ивану Царапкину домой. Там они выпивали. Вернулся Илья, когда уже было темно. Мы с отцом не видели, когда он пришел, а вот ушел он в половине девятого. Сказал, что ему нужно на время уехать по делам, когда вернется неизвестно.
Я глотнул кофе.
– Он был взволнован? Как он себя вел?
Ни мужик, ни его жена к кофе не притронулись. Отпила из чашки лишь глоточек Ксения.
– Взволнован он был, – сообщила Евгения Анатольевна.
– Ничего вам об убийстве Ивана не рассказывал?
– Да не убивал он! – вдруг вскинулась Евгения Анатольевна и взмахнула руками, как птица собиравшаяся взлететь. – Я же вам говорила!
– Конечно! Конечно, не убивал, – согласился я с хозяйкой дома, как врач-психиатр соглашается с неадекватно отвечающей на его вопросы пациенткой. – Скажем по-другому. Илья не говорил вам, что в тот день происходило в доме Ивана?
Мой хитрый прием подействовал на психику Леденевой-старшей, как бальзам на душу страдающего тяжелым недугом человека. Она успокоилась.
– Нет, ничего не рассказывал.
– А крови на Илье не было? Скажем, на одежде, руках?
Евгения Анатольевна отрицательно покачала головой.
– Нет.
«Возможно и была, – подумал я, – да Илья ее смыл, прежде чем показаться на глаза родителям».
– А он был сильно пьян? – Я глотнул кофе и поставил чашку на журнальный столик.
Евгения Анатольевна поджала губы, отчего уголки рта у нее опустились, и она с грустным выражением лица, покачивая головой, довольно неохотно призналась:
– Изрядно.
Ладно, как бы там ни было, диалог вроде бы налаживается.
– Евгения Анатольевна, а были ли у Ильи друзья, у которых он мог бы спрятаться? – спросил я, поощряя улыбкой хозяйку дома к дальнейшему продолжению конструктивного диалога.
Но в этот момент намечавшийся было прогресс в наших отношениях с хозяйкой дома зарубил на корню Василий Федорович. Худосочный мужчина закрыл книгу и тоном подозрительного человека спросил:
– Кто вас нанял, Игорь?
Ну, здравствуй… новый год!
– Да какое это имеет значение? – уклончиво ответил я. – Кто б не нанял, вам за найм платить не надо.
Ох, Василий Федорович, неугомонная натура! Молчать он не стал.
– А я знаю, кто вас нанял! – сказал он презрительно и вдруг выставил в мою сторону палец, так же как красноармеец на знаменитом плакате «Ты записался добровольцем?» – Вас наняла Царапкина, чтобы вы нашли моего сына и сдали его полиции.
Не надо быть оракулом или семи пядей во лбу, чтобы понять это. Конечно же, кроме матери, жаждущей отомстить за смерть сына, ни у кого иного желания нанять частного сыщика за большие деньги в этом мире не было. Ну, я сделал, что называется, хорошую мину при плохой игре.
– А хоть бы и Царапкина. Вам-то чего бояться, если ваш сын ни в чем не виноват? Если я найду его, у вас будет шанс узнать, что же все-таки случилось два дня назад в доме Ивана Царапкина.
Если бы я был гипнотизером, то я бы сделал в сторону Василия Федоровича, который наконец-то перестал тыкать в меня пальцем, пассы и дал бы ему посыл: «Молчать!». Но, поскольку я не обладал даром внушения, или по-иному суггестивными данными, то я, избегая дальнейшего общения с хозяином дома, повернул к Леденевой-старшей физиономию с застывшим на ней добродушным выражением и располагающим тоном сказал:
