Как только женщина произнесла свою речь, в воздухе сразу повисли перешёптывания. Краем уха Дэниел услышал несколько фраз, пробежавших по строю:
– Слушай, это что, реально баба?
– Ты видел её? Это шутка?
– Неужели она одна нас будет разгонять?
Речь пошла, как всегда в таких случаях – быстро, негромко, но с нарастающим напряжением. Всё шло вразнобой. Смешанное удивление и недоумение. Кто-то пытался скрыть удивление, кто-то не сдерживал смех.
Но женщина на трибуне, похоже, слышала всё. Она не подала ни малейшего знака, что она хоть как-то расстроена или возмущена. Вместо этого её голос снова прорезал тишину, став ещё более строгим, жёстким, как клинок, который она только что вытащила из ножен.
– Вы что, думаете, я здесь для того, чтобы нравиться? – её слова ударили, как гром. – Вы все думали, что ваша жизнь здесь – это бесконечная игра? Что можно пренебрегать правилами и всё будет сойдёт с рук? Я сделала карьеру в этом деле, я не новичок, я не боюсь ни вас, ни ваших разговоров за спиной.
Она сделала паузу, её взгляд медленно пробежал по строю, как будто в поисках слабого звена.
– Я работала в самых жёстких тюрьмах, где таких, как вы, отправляют в самые тёмные камеры. Я пережила больше, чем вы все могли бы себе представить. И если кто-то из вас думает, что я здесь ради похвалы или "мило улыбаться" – вы очень глубоко ошибаетесь. Я здесь, чтобы навести порядок. Для вас это будет честно. А для меня – ещё один день работы, который я делаю лучше всех.
Голос её стал хлеще, с каждой фразой казалось, что она не просто рассказывает о себе, а накатывает на заключённых настоящую волну, которая вынесет каждого, кто встанет у неё на пути.
– Вы тут все как дети. Я не буду тратить своё время на то, чтобы успокаивать каждого. Тут всё просто: либо подчиняешься – либо платишь.
Тишина. Ни одного шёпота, ни одного движения. Заключённые стояли, сдерживая дыхание, а в воздухе висело напряжение, будто все они одновременно ожидали, что в следующий момент, если кто-то сделает шаг или ошибётся, начнётся настоящий кошмар.
Женщина снова сделала паузу, и продолжила:
– Мой долг – держать вас в узде. Ваша задача – остаться живыми. И если кто-то думает, что я не способна на серьёзные меры – он быстро это узнает. У каждого здесь есть выбор: уважение – или боль.
Её слова были почти пророческими. Все понимали: сейчас начинается нечто новое. И теперь, как бы кто ни пытался бороться, они все поднимались на тот самый уровень, где не будет места сомнениям или компромиссам.
Когда последние слова начальницы разлетелись по двору, и тишина наконец рассеялась, заключённые начали двигаться обратно в свои камеры, но атмосфера была плотной. Люди шли молча, с подозрением, некоторые с видимой недовольной гримасой на лицах. Гул разговоров, сдерживаемых от страха, всё-таки начинал пробиваться.
– Сучка, вот это поворот… – пробормотал кто-то в толпе, его слова были едва слышны, но достаточно громко, чтобы другие обратили внимание.
– Как вообще могли в мужскую тюрьму такую сучку назначить? Что за шутки? – кто-то ответил, с насмешкой глядя в сторону офицеров, сопровождавших начальницу. Голос был грубый и раздражённый, как у того, кто чувствует, что его обманули. Он был явно не единственным.
Другие заключённые, нащупав в своих словах малую долю правды, начали разгонять разговоры:
– Ну, как обычно, сначала думаешь – слабая, а потом смотришь – ещё круче всех будет.
– Да уж, такой командир – и все мужики перед ней будут в поле! – тихо, но с дерзким смехом произнёс кто-то.
