– Потом? – Священник посмотрел на него, как на говорящего осла – те были ещё большей редкостью, чем разумные кони.
– Думаю, нам с леди Глорией надо узнать друг друга получше, прежде чем заключать брак.
– Я о вас знаю достаточно. К тому же, как нам с вами узнавать друг друга, если вы уезжаете в столицу?
Марсель не находил слов.
– Святой отец, это же не больно будет? – спросила я у старика, живо помня, как его колбасило от касания божественной силы.
– Не больно, – заверил священник.
– Вот видите, – адресовала коню, – это даже не больно. Предлагаю закончить тут и отправляться в путь. Или вы никуда не опаздываете?
Марсель задумчиво посмотрел на моего отца, на священника, бросил взгляд на статуи богов.
– Однажды мне сказали, что в некоторых ситуациях нельзя сомневаться и говорить «нет», потому что именно в этот момент жизнь может раз и навсегда измениться, а надо сделать шаг вперёд и сказать «да» тому неизвестному, что тебя ждёт. Пожените уже нас, святой отец, – сказал Марсель и занял место рядом со мной справа.
Священник попросил нас протянуть руки тыльной стороной вверх. С женихом вышла заминка: рук у него не было, а использовать руки слуги в этой церемонии не представлялось возможным. Марсель поднял переднюю ногу как можно выше. Я наклонилась вперёд, соединив свою ладонь с пястью1 коня. Священник приложил пергамент к нашим конечностям. Узор на бумаге засветился мягким золотистым светом. Кожу неприятно кольнуло, я дёрнулась. Пергамент упал на пол – рисунок с него исчез, оставив отпечаток на моей коже. Я посмотрела на ногу Марселя – ничего: белая шёрстка прятала кожу и свадебный рисунок. Удобно ему. Мне же придётся полюбить перчатки до тех пор, пока не придумаю, что отвечать на вопрос «О, а кто же этот счастливчик, которому досталась такая прекрасная женщина?»
Махнув рукой вместо пожелания счастья молодым, священник отправил нас по домам. На улице дожидалось несколько экипажей: две кареты и одна крытая повозка, в которую погрузили мой дорожный сундук с приданым.
Марсель держал путь на заставу, расположившуюся в нескольких часах езды от Остловки. Оттуда можно было уехать в столицу на поезде, что было куда быстрее и удобнее дилижансов. Мой новоиспечённый супруг, не без помощи слуги, забрался в повозку. Приберёг силы и не стал скакать на своих четверых. Всё же он не какой-то там конь, а государственный помощник при дворе! Что для разумного животного было неслыханным карьерным успехом.
– Как доедешь – напиши, – велел папа. – Не забудь указать обратный адрес, чтобы я мог выслать денег.
– Не пропаду, не переживай, – отмахнулась я от него.
– Глория смышлёная девочка, – поддакнула Жаннет, уже не помню в какой раз попытавшись всучить мне букет. Я её осадила холодным взглядом.
– Дай обниму на дорожку, – не сдержал своих чувств папа и заключил меня в свои крепкие объятия.
– Дорогой, – отвлекла его Жаннет и потянулась ко мне, якобы поцеловать в щёку на прощание, и шепнула: – Не переживай, я за ним присмотрю.
Я отпрянула, пронзив мачеху недобрым взглядом.
– Обязательно напиши, – напомнил папа, – я отправлю Бетти. Если она будет с тобой, мне будет спокойней.
Жаннет скривилась и дёрнула папу за руку, пытаясь завершить наши долгие прощания.
– Если Бетти ещё не ушла. Я ей сказала, что в доме достаточно горничных.
Папа устремил на неё суровый взгляд.
– Я думаю о расходах, и горничная метрового роста по цене обычной нам точно не нужна, – заявила она, надув губы.
