Недавно, перебирая старые альбомы, я наткнулась и на его фотографию. Но ни имени его, ни фамилии я не знаю. По крайней мере, его я не выдумала. А мои фантазии тут же ожили.
…В школе мне тоже интересно. Учусь легко. Отличница.
Юрка Софронов сидит со мной за первой партой у преподавательского стола в среднем ряду, а Лёнька Воробьёв, рыжий и весь в веснушках, умная бестия, – прямо за моей спиной. Учимся во вторую смену.
После уроков Юрка караулит меня, спрятавшись в темноте за сосной, потом отделяется от дерева, медленно подходит, чтобы бить меня. Мои протесты вроде: «Как тебе не стыдно, у тебя красная звезда на шапке», – только подливают масла в огонь. И я убегаю обратно в школу, чтобы дождаться кого-нибудь из взрослых.
Но не всегда это удаётся. И преследование продолжается. Бьёт Юрка жестоко. Домой прихожу с рёвом.
И вот объяснение с учительницей. Юрка, Лёнька, я и Циля Савельевна, классный руководитель. Выясняется: Юрка и Лёнька ревнуют друг друга ко мне, а попадает за это мне. Часто-часто я оказывалась под скрещивающимися мечами ревности. Одно время я даже называла себя «жертвой ревности».
Помню случай с Витькой Стенькиным. Он не учился в нашем классе, но объявил, что «дружит с Валей Семёновой». Тогда я отправилась к нему домой, вызвала его на улицу (у них во дворе была злая собака на цепи) и устроила ему выволочку: «Тебе не стыдно врать?» – нападала я на покрасневшего до корней волос мальчугана.
Вот когда моя прабабушка была бы довольна!
А может быть, невидимая, она была тогда рядом?
Нет, не интересовали меня мальчишки: ведь они не рыцари и не принцы…
А где-то идёт война, льётся кровь.
В 5-м классе учителя-предметники в основном эвакуированы из Москвы, Ленинграда, Киева. Мальчишек больше с нами нет: школы разделили на мужские и женские.
Мне нравится учиться.
География. На этих уроках обязательны карты. И нет такой точки на земном шаре, такой горы, озера, речки, города, страны, которых я не знала бы назубок. У географии своя аура. Я люблю путешествовать.
Немецкий язык нам преподаёт немолодая седая женщина из эвакуированных. Кажется, из Ленинграда. Она сдержанна, спокойна, всегда сидит. Но есть в ней та внутренняя сила, которая отличает интеллигентного человека. Меня она не спрашивает, как всех в классе. Я у неё за ассистента. Для нового параграфа она даёт пять-шесть новых слов, и я, это уже стало привычным, читаю на немецком и сразу перевожу новый текст на русский. Я по-немецки читала свободно. Писала как обычным, так и графическим шрифтом. Я знала много стихов и Гейне, и Гёте…
Но в новой школе, где грызли одну грамматику, а живого языка не знала и сама преподавательница, меня от немецкого языка «отшибло», поэтому в университете я начала учить английский с нуля, и в итоге – ни того, ни другого.
Но в той, военной поры школе во всех предметах, кроме литературы, я черпала одну поэзию.
Помню экзамен по ботанике (экзамены тогда сдавались ежегодно. Они назывались «переводные»). На этом экзамене присутствуют два человека из районо. Один из них задаёт мне «трудный» вопрос. Я отвечаю, стоя у стола, без запинки. Теперь спрашивает второй. Опять молниеносная реакция с моей стороны и исчерпывающий, развёрнутый ответ.
Незаметно экзамен набирает обороты, и все трое – «контролёры» и я – входим в азарт. Они наперегонки засыпают меня вопросами, я забрасываю их ответами.
Это продолжается около часа. Пятёрка!
