– Ты что, допускаешь возможность, что нас могут подслушать? – ужаснулся Вадим.
– Выходи, моя машина у подъезда, – сказал Малик. – Я приехал к тебе не случайно. Нам есть о чём поговорить.
Несколько минут спустя Вадим уже сидел на пассажирском сиденье рядом с Маликом. Наступившие сумерки не позволяли его рассмотреть, но Богословцев и так хорошо знал, как он выглядит.
Красивый, атлетического телосложения мужчина, с пышными усами и короткой чёрной бородой… Большие, широко открытые лукавые глаза зачаровывали собеседника и располагали к доверию, которым Малик впоследствии бесцеремонно злоупотреблял. Вкрадчивым голосом он говорил о порядочности, справедливости и об исламе как о главенствующей религии, убеждая собеседников в том, что исламские террористы – мученики, которых вынудили взяться за оружие, чтобы противостоять злу. Свою жизнь он расписывал как упорную борьбу и всё преподносил так, словно был рождён только для этой «великой цели».
– Ну, чего молчишь, спрашивай, дорогой? – коснувшись руки Вадима, заговорил «доверительно» Малик. – Вижу, не в себе ты, и знаю от чего. Ты беспокоишься о своём брате?
– Да, о нём, – дрогнувшим голосом ответил Вадим. – Мне уже два дня звонят, Дениса разыскивают. Дети, партнёры… Только ты не звонил, это я тебе названивал.
– А нечего мне сказать тебе было, вот я и не отвечал на твои звонки, – вздохнул Малик. – Нет у тебя больше брата, дорогой, умер он.
– Что-о-о? – прошептал поражённый новостью Вадим. – То есть как умер? Так ты же обещал…
– Обещал, но не смог сдержать своего обещания, – пожимая плечами, сказал Малик. – Мы схватили твоего брата, запихнули в машину и увезли в укромное место, чтобы поговорить с ним. Но, аллах свидетель, случилось непредвиденное. Твой брат умер в машине. На вид он был таким здоровым и цветущим, а сердце… Мы даже пальцем его не тронули, а он умер от сердечного приступа.
Вадим опустил голову, и из глаз закапали слёзы.
– Знаю, знаю, тяжело тебе сейчас, – вздохнул сочувственно Малик. – Но не держи зла на меня, Вадик. Мы ведь собирались только поговорить с ним и… припугнуть немного. Теперь и мы в затруднении, не знаем, как быть дальше.
– И, что же делать теперь? – смахнув слёзы и с трудом проглотив подхвативший к горлу ком горечи, прошептал Вадим. – Как же я смогу объяснить смерть брата его друзьям и, в первую очередь, детям?
– А чего тут объяснять, – пожимая плечами, сказал Малик. – Мы его отвезли в больницу, а там сказали, что на улице возле ресторана подобрали. Здесь всё чисто, не подкопаешься. Детям найдёшь что сказать, а там… Займёшь место брата в его офисе и продолжим сотрудничество. Начатое дело придётся продолжать, согласен? Да и тебе большие деньги не помешают, я прав, Вадик?
Богословцев промолчал. Его сотрясало от беззвучных рыданий. В салоне зависла удручающая пауза.
– Всё, хватит рыдать, дорогой, – не выдержал, наконец, Малик. – Ты же мужчина, а брата твоего слезами не оживить.
– Это я, я во всём виноват, – всхлипнув, посетовал Вадим. – Если бы не я, то…
– Ша, я сказал достаточно, – чтобы воздействовать на него, повысил голос Малик. – Как дальше дела варганить, вот о чём думать надо, а не слёзы лить. Ты сейчас домой топай и о похоронах думай. А утром мне позвони. Какая помощь нужна будет, не стесняйся, проси. Мы теперь с тобой как братья и помогать друг другу обязаны. Если я не прав, то не стесняйся скажи?
