Она догадалась, кто звонит, и руки упали, как плети.
Не прекратить эту пытку звуком она не могла. Разве что выбрать – оглохнуть.
И она пошла. Вверх по шаткой лестнице. В тайную комнату боли её души. В страх. На подкашивающихся ногах, цепенея, изредка контролируя путь слепнущими от слёз глазами. Одна ступенька, вторая, третья…
И вот он, шкаф, покрытый пылью, как старый камень – мхом. Вот замок, холодный, как лоб покойника. Ключ… Ключ от этого замка она всегда носила с собой, он висел на шее, как в детстве…
Под непрекращающийся трезвон, рвущий на части черепную коробку, она повернула ключ в замке, и цепи, держащие скелет взаперти, рухнули с лязгом на пыльный пол.
Только раскрылась дверь шкафа, звон прекратился.
Не успела! У неё хлынули слёзы. Будто плотину прорвало, будто звон сдетонировал…
Она стояла на коленях перед шкафом и перебирала косточки-пальчики скелета, сжимая в объятиях его пустую, как ей казалось, грудную клетку.
Но вдруг она увидела чудо: в этой клетке, за прутьями голых рёберных костей, билось живое тёплое сердце! И оно тоже плакало.
Сколько времени сидела она со скелетом в обнимку на полу, в пыли старого чердака, нам неведомо: в горе время течет по-другому.
Выплакавшись досуха, она краем футболки промокнула распухшие от слёз веки и аккуратно, как ребёнка на ручках, перенесла скелет в шкаф.
Без эмоций, осушив душу до самого донышка, она вновь обмотала пристанище своей тайны старой цепью и, совместив два звена, ввела дужку замка в кольцо.
Еле слышный щелчок, и скелет снова надежно скрыт от всех глаз.
Она медленно спустилась по старой лестнице в мир.
Жить дальше.
– Татьяна? – молодой женский голос на том конце трубки глуховатый и немного растерянный.
Звонок раздался в неудобном месте – на пешеходном переходе. Я непростительно опаздывала на работу.
Уверенная, что звонят те, что меня «потерял», мгновенно выхватила трезвонящий телефон из сумки и, не глядя на экран, выдохнула:
– Да! Но голос был мне незнаком, как и номер – я попыталась рассмотреть его без очков, быстро перейдя дорогу.
После короткой паузы трубка ожила:
– Татьяна – сан?
– В смысле – сан? Кто это? Кому вы звоните?
– Вам. Вы знаете такую Софью Андреевну N?
Из памяти тут же выплыло одутловатое лицо пожилой женщины, соседки по столику в санатории. Понятно теперь, откуда ветер дует.
– Да, Софью Андреевну знаю. Она живёт…
Я хотела назвать город, откуда та приезжала на отдых, но закончить фразу мне не дали:
– Она уже… не живёт. Умерла. Извините, что звоню. Просто из всех контактов в телефоне именем был подписан только ваш. «Татьяна сан». Остальные – почта, пенсия, соцзащита, поликлиника – без имён. Я подумала, что вы для неё значимый человек, – девушка помолчала и добавила, – сан – это ж вроде учитель?
– Вроде, – я соображала с трудом. – Но я просто знакомая. Постойте… А сын? У неё же есть… был… сын, она говорила.
– Да, сын тоже забит. Ему позвонили, он приедет из Питера. Её пока в морге подержат. Ну, всё, – сказала девушка и дала отбой.
Моё «А….» повисло в воздухе. Я швырнула ни в чём не виноватый телефон в сумочку и со всех ног припустила на работу. Но ничего серьёзного за весь день сделать так и не смогла. Тупо сидела за компьютером и думала про нашу быстротекущую жизнь. Мысли крутились вокруг звонка о смерти Софьи Андреевны.
Это так страшно – жить, жить, и… не жить.
С умершей мы познакомились в санатории. Это было зимой, года два назад.
