– Неужели ты влюбился?
Я опешил.
– В кого это? – сигарета вспыхнула в моих пальцах крохотной звездой.
Милли закатила глаза.
– Рене Шеридан не оставляет ни одного мужского сердца целым. Я тебя предупреждала! А ты попался, попался, как мальчишка! Но даже мальчишкой ты так не обманывался.
В этом она была права. Я вообще мало что смыслил в любви. В годы детства и отрочества я не интересовался противоположным полом совершенно, хотя был весьма популярен в дамских кругах (как говорила Милли). Физическую близость я познал в неполные семнадцать, особенно не прельстился и взялся за более полезные дела. Несмотря на то, что в Европе я кутил порой слишком яро, смешивая искусство с алкоголем и женским обществом, я остался верен себе и своим принципам. Говорят, что в жизни нужно все попробовать, я попробовал женщину. Но без эмоциональной привязанности физические сношения приносят столько же удовлетворения, сколько пудинг с мясом, если в него не положить начинку. Вся соль растворяется в бессмыслице.
– Не говори ерунды. – Был мой ответ.
– Попробуй меня убедить, что это не так.
– Я и не собираюсь. Мне совершенно не до этого. Я начал картину, – я решил перевести тему, – и довольно достойную, по моему мнению.
– И что же на ней? – голос ее звучал ровно, но мне он не понравился.
– Закончу – увидишь.
Милли кивнула.
– Просто признайся, что она тебе понравилась, – сказала она после нескольких минут давящей тишины.
– Не спорю.
– И даже более того, – не преминула добавить Милс.
– Я не верю в глупые влюбленности! – Мой голос прозвучал слишком надменно, я даже ощутил горечь во рту от собственной несдерживаемой глупости. – Ну, – начал я уже спокойнее, – не могу отрицать, что она произвела на меня впечатление. Более того, я думаю о ней. Но, как ты верно заметила, между нами не может быть ничего общего.
– Мне стало легче, когда ты произнес это вслух.
– Почему тебя это так волнует?
– Потому что ты мне как брат. Я не хочу, чтобы ты страдал. А это происходит со всеми, кто связывается с Шеридан.
– У нее было так много мужчин?
– Смотря что ты подразумеваешь под словом «много». – Милли подмигнула.
– Она не показалась мне похитительницей мужских сердец, просто она слишком обаятельна. Не нужно путать симпатию с любовью.
– От одного до другого – пара шагов.
– Пара сотен шагов! – воскликнул я.
– Ой ли?
– Влюбиться с первого взгляда было бы слишком беспечно с моей стороны.
– Уверена, что ты ей тоже приглянулся, – Милли откинулась на спинку дивана и вздохнула.
Я усмехнулся.
– Знаешь, Питер, – снова этот ее серьезный тон, – в любви ведь всегда так: сначала ты восхищен, окрылен, а затем тебя поглощает тьма. – В ее глазах застыла мрачная дума, которая даже меня заставила содрогнуться.
– Милли, разве ты не любишь Ридли?
– Люблю. И в этом вся загвоздка.
– Возможно, мы больше не встретимся с Рене, – произнес я как-то мечтательно. Господи, до чего же я могу быть противным! Даже самому себе.
– Но ты же хочешь ее увидеть?
– Да, – я не колебался. – Мне было с ней приятно. Я не хочу влюбляться. Хоть я и не знаю, что это значит. Просто… Как бы тебе объяснить… – Я принялся расхаживать по гостиной. – Как я сказал, я думаю о ней. Что-то есть в ней особенное, что не могло меня не зацепить. Это словно вспышка. И я хочу увидеть ее снова. Не знаю, что из этого выйдет, но не думай меня разубеждать.
– В моих силах лишь уведомить тебя. Я не смогу привязать тебя к стулу.
