– Никогда нет гарантий. Но, возможно, кого-то они заинтересуют.
– Берите.
– Гонорар не важен?
Я прыснул, пристально посмотрел на него и не ответил. Он сунул мне две банкноты.
– Спасибо. – Я смиренно поднял оставшиеся полотна и завернул их в газету.
– Не стоит отчаиваться.
– А что же стоит делать?
– Учиться, юноша. Не все рождаются гениями. Чаще всего ими становятся. Вдохновляются работами великих мастеров, совершенствуют свои навыки. Сдаваться – последнее дело. Вы прождали меня не один день, следовательно, я могу сделать вывод, что вы не из тех, кто сдается.
– Вы всем это говорите? – Я злился не на него, но на себя.
– Только тем, кто имеет потенциал.
Я добрел до конторы, оставил там свои полотна – коллеги уже не смотрели удивленно на мои художества. Некоторые подшучивали надо мной, некоторые качали головой, но мне было все равно – мне хотелось напиться. Поэтому я отключился от всего внешнего, дотерпел до окончания рабочего дня и направился в «Глорию». Я даже не переодевался, настолько мне все осточертело. В такое раннее время посетителей было мало, да и мой внешний вид не особо кого-то интересовал, а метрдотель помнил меня по прошлому визиту. Те деньги, что я заработал на несчастных картинах, я попросту пропил. Хоть удовлетворения от этого было мало. Мне казалось, что в моей жизни больше ничего не изменится – я так же буду зарабатывать гроши, еле-еле сводить концы с концами и останусь прихлебателем у подруги до конца моих дней. Замечательная перспектива. Да, я жалел себя, как последнее ничтожество. И именно в этот момент я увидел ее – она улыбалась и шла прямо к моему столику.
Алое платье, помада ему в цвет, кружевная накидка – дикая роза, притягивающая к себе весь солнечный свет. Уверенной походкой она приблизилась ко мне и облокотилась на стол.
– Почему-то я не вижу холст и палитру, – бросила она мне добродушно.
Я не мог не улыбнуться в ответ на ее реплику.
– Растерял по дороге.
– Вот не задача. – Она саркастично цокнула и присела на стул напротив, сделав официанту знак. – Выглядите неважно, Питер.
– Чувствую себя так же.
Она взглянула на меня со всей серьезностью и подперла подбородок руками.
– С чувствами всегда сложнее. Но и они исключительно в нашем подчинении.
– Стало быть, вы специалист в отношении чувств? – кажется, я произнес это слишком надменно.
– Нет, я не специализируюсь на чувствах. Только на их контроле. Поверьте, иногда этот навык неплохо выручает. – Я кивнул. – Послушайте, что бы у вас ни случилось, вы никогда не разберетесь с этим, если будете жалеть себя и корить несправедливое общество, которое якобы виновно в ваших бедах.
Она сказала ровно то, что я чувствовал и чем занимался в данную секунду. Невольно мои губы начертали на лице благодарную улыбку.
– Удивительно, как точно вы описали мое текущее состояние. Ведь именно это я и делаю сейчас.
– Это вовсе неудивительно. Все мы так поступаем, когда нам больно. Всегда хочется винить кого-то, только не себя.
– Верно.
Ей принесли ее любимый черри.
– Не расскажете, что все-таки случилось?
Я без малейшего колебания излил ей душу. Конечно, я стремился выразить самую суть, не вдаваясь в детали, которые могли бы ее утомить. Но отчего-то я был уверен, что она поймет меня. Рене удивительным образом чувствовала меня. Возможно, она была чрезмерно эмпатична и чувствовала всех людей. Не могу сказать. Но одно ясно наверняка – ее внимательный взгляд и легкие кивания головой означали полное участие. Доверие ореолом окружило нас. Я не пытался казаться кем-то иным, тем более, она видела меня насквозь – так к чему же это притворство и лукавство?
