– Смотри, огоньки над кладбищем, – её глаза расширились, – это не фонари, они двигаются.
Над покосившимися крестами и столбами гранитных глыб и впрямь подсвечивались светлые пятна, причем одни почти белые, другие красноватые. Они то появлялись, то исчезали – небольшие шары, с нечеткими границами, хорошо видимые с расстояния в пятьдесят метров.
– Фосфоренцирующие газы, продукты разложения, – уверенно заявил я ей тихонько на ухо.
– А я уж собралась тебя попугать, – засмеялась она. – Осторожно спускайся, тут довольно круто.
В одном месте я всё-таки умудрился проехать на попе пару метров вниз, но довольно аккуратно – даже не измазался сильно.
Наконец мы добрались до нужного места. Судя по уверенным движениям подруги, я понял, что проникать на закрытую территорию ей не в первой. Одним махом Татьяна вытянула петлю, профессионально работая монтировкой. Дверь со скрипом открылась, мы вставили замок с петлей на место и прикрыли её за собой.
В охватившей нас безмолвной темноте зажглись лучи наших фонарей, выхватывая длинный белый проход теряющегося в темноте коридора.
– Пока всё, как нам рассказывали, – зашептала Татьяна. – Дойдём до конца коридора и обратно.
Но ещё до конца коридора я знал, что «обратно» не будет. Так и вышло. В конце прохода мы наткнулись на еще одну дверь, в этот раз железную и с массивным засовом.
– Зачем засов снаружи? – недоумевал я. – Может, запирали там кого-то?
– Смотри, там какая-то надпись над дверью, – показала мне спутница на выцарапанные слова почти под потолком.
– Сим мечом господь победил диавола и смерть! – прочитал я надпись, указующую на крест, выбитый на двери, пока моя подружка с упорством маньяка выталкивала из пазов тяжеленный засов.
– Подожди, у меня плохое предчувствие, – попытался её остановить я, ощущая что-то нехорошее за дверью с той стороны.
– Ну, уж нет, я не отступлюсь, – Татьяна, наконец, справилась с засовом и распахнула со скрипом дверь.
В лицо нам ударил затхлый запах из овального прохода, чернеющей пастью звавшего нас вовнутрь.
– А говорили, что прохода дальше нет! – жизнерадостно заявила она, освещая фонариком большой коридор с несколькими ответвлениями. Мы пошли в первое направо, Татьяна на своем смартфоне начала рисовать схему нашего движения, на случай, если заблудимся.
– Там впереди свет, гаси фонарь, – возбужденно зашептала она, в соседнем ответвлении справа дрожал слабый розоватый свет. – Иди потихоньку, я включила камеру.
В коридоре, куда мы свернули, никого не было. Источником розового света оказались какие-то светящиеся минералы в углублениях в форме кирпичиков.
«Это что за ерунда такая, проводов нигде не видно», – пронеслось у меня в голове.
Вдруг впереди раздалось не то пение, не то завывание – что-то монотонно колеблющееся. Мы прислушались и пошли на голоса, теперь нами обоими овладело чувство того, что нужно обязательно узнать, что всё-таки происходит.
– Наверное, у монахов здесь ещё храм, для внутренних служений, – предположил я. – Доберемся до храма, снимем камерой и уходим, пока нас не поймали.
Мы ещё раз свернули направо, идя точно на источник звука. На церковное песнопение молитв не было похоже. Татьяна, тщательно вслушиваясь, сказала, что очень похоже на латынь, но какую-то архаичную.
Квадратный зал с колоннами, в который мы неожиданно вынырнули, был точно таким же, как мы видели на официальной экскурсии, только нигде не было икон, и атмосфера, вместо умиротворяющей, была тяжелой и давящей на мозг.
