– Не основное направление, говоришь? – спросил, выбегая вместе с капитаном комбат. Он схватил бинокль у офицера и впился взглядом в окраину леса, до которого было километра три, не больше. Так и есть – несколько десятков крохотных фигур отделилось от опушки, группа бойцов тянет пушку, благо, оттуда легкий уклон до равнины перед высотами. Два танка, повернутые башнями к лесу, ползли в направлении позиций батальона.
– Там же мины, сейчас наши танки подорвутся! – крикнул комбат радисту. – Николаев, что по связи?
– Похоже, это остатки триста восьмого полка. С ними с утра нет связи, – сказал особист, – только почему мало так?
Словно в подтверждение его словам показались и другие отступающие из леса солдаты. В бинокль хорошо было видно, как они тащат на себе раненых. На высоте уже никто не отдыхал. Бойцы похватали оружие и ждали приказа командиров выступить на встречу своим. Командир второй роты вопросительно посмотрел на комбата, тот отрицательно помотал головой. В оптику он разглядел выходящих из леса неровными цепями сотни немецких автоматчиков. Показались черные корпуса фашистских танков, валящих деревья и время от времени плюющихся в сторону отступающих смертельным огнем.
– Выведем батальон с позиций, оголим высоту, – объяснил комбат ротным свое решение, – если им повезет, доберутся до нас. Товарищ капитан, давайте в свою машинку и в штаб полка, доложите ситуацию.
– По связи доложим, – буркнул особист, – ты что, Серёг, думаешь, я увидел фрицев и в штаб рванул? Щас же, жди.
Виктюк неопределенно махнул головой, мол, поступай, как знаешь, не до тебя сейчас. Тем временем у леса разыгрывалась страшная трагедия. Поняв, что от наседающих немцев им не оторваться, трое бойцов остались с пушкой, остальные из этой группы, оставив им имеющиеся два ящика со снарядами, продолжали отступать. Один из советских танков наткнулся на мину и остановился как вкопанный, с заклинившей башней он представлял легкую цель. Экипаж второго понял ситуацию и, прикрывая пехоту, устремился в безнадежную атаку на фашистов. Открыло огонь и оставленное орудие.
Гул недовольства командирами пронесся по позициям батальона, но офицеры не могли отдать приказ спасти остатки полка, не подвергая опасности целиком всю линию обороны.
Артиллеристам, оставшимся прикрывать своих товарищей, повезло с первого выстрела. Башня немецкого танка взлетела в воздух от прямого попадания сдетонировавшего боекомплекта. Удалось и рванувшей в контратаку тридцатьчетверке поджечь танк и пулеметным огнем заставить залечь пехоту. Но из леса волна за волной выходили всё новые силы противника, новые немецкие танки выныривали из зеленеющей рощи.
То место, где стояло советское орудие, покрылось десятками разрывов, не оставивших расчету ни единого шанса уцелеть. Горел, бессильно отведя пушку в сторону, и контратакующий танк.
– Одиннадцать, танков, два батальона пехоты, ведется установка минометных батарей врага на опушке леса, – докладывал по рации в штаб полка связист сведения от наблюдателей.
– Всем бы героев там… – выдохнул командир второй роты.
– А сколько они оставили там просто так? Отступая с позиций? – спокойно спросил капитан у него, рассматривая, как два головных немецких танка наткнулись на мины. Остальные остановились, чего – то ожидая, потом попятились к лесу вместе с пехотой.
– Чего это они? – спросил молодой парень, командир третьей роты, совсем ещё зеленый, ни разу не побывавший в бою.
