Записки архивариуса. Сокровище Крезов - страница 18



Ирина очень вписывалась в эту обстановку, было даже жалко отрывать ее от аппетитных котлет с зеленым горошком. Но у меня была цель, ради которой приходилось действовать:

– Извините? Я не хотела вас отвлекать. – Я встала перед главным садовником Кусково и как можно шире улыбнулась, выказывая дружелюбие.

На что женщина только понимающе кивнула и продолжила есть.

– Меня зовут Рита, я недавно здесь работаю. И мы с вами уже говорили, помните?

Она неуверенно кивнула.

– Я, эм, мы. Я тут Рузилю помогаю с камерами. Вот хотим их немного в парке расставить. Думаем, вот где, – сочиняла я на ходу, – и нужна ваша помощь. Вы же знаете, как лучше поставить, чтобы обзор пошире стал? Ну и чтобы мы все и всех засняли? Даже призраков, вы же их видели?!

Я сделала театрально-выдержанную паузу и замолчала. На мою собеседницу это подействовало как нельзя лучше. Контейнер с едой отправился в сумку. Женщина начала сбивчиво тараторить

– Да, я видела. Там, где летний театр был. Встретила его. Белая тень, кажется женская. Это все неуспокоенная ходит, ищет возмездия. То-то и деревья чахнуть стали и розы замерзать.

Возможно, всему виной ночные заморозки, но садовнику виднее. Это она песни деревьев слышит, может почерневшие цветы ей про призрака и поведали. Вот это слух…

– Она шла по боковой аллее, от меня. Я видела только ее спину. Помяните мое слово, это все не к добру. Поэтому и камеры по главной аллее поставьте. И свечку за упокой тоже. – Она посмотрела на меня с жалостью. – Ты не понимаешь еще, но место это, оно выстроены за счет других. А Танечка – голос всех этих других. Вот она говорит.

– А что же она сейчас-то говорит. Почти двести лет молчала, а теперь заговорила? Странно это.

– Выпустили ее, Дом начали перетряхивать, она и вышла.

– Ну, на сколько я знаю, Татьяна Щербакова-Гранатова в Санкт-Петербурге умерла.

– Тело умерло, а душу к этому месту привязали, как и душу графини, подруги ее Прасковьи. Только душа Жемчуговой покой нашла, сын и внуки покой ей вымолили. А за Танечку никто и слова доброго не сказал, вот она и ходит озлобленная, голодная и охочая до расправы.

И тут мне стало страшно интересно откуда женщина, слушающая пение листьев и обедающая в одиночестве, знает легенду про Гранатову.

– А откуда это все, про Танечку, знаете? Слышали местные басни, так там же ни слова нет про душу и вот это все остальное.

– Как же не знать, когда и деревья говорят, и кусты старые. Липы вот, только и занимаются тем, что все выслушивают ее. Я воспринимаю их разговоры, больше ничего. Ну еще про легенду эту сам представителей рода Шереметьевых рассказывал, нынешней глава. Вы же знаете, что фамилия эта все еще существует, раскидало ее по свету, но прошлое они стараются чтить. И легенду эту кто-то из слуг записала. Видно, не зря, раз весь парк засвидетельствовал визит духа.

Отлично, с этим кашу не сваришь, точно. Хотя бы про призрака я что-то узнала. Даже про говорящие деревья, настоящий «Властелин колец», ей богу, а не Москва двадцать первого века. Надо побыстрее уматывать восвояси, а то еще, не ровен час, начну тоже что-то слышать, а там и до диагноза не далеко. И я благоразумно удалилась, вежливо распрощавшись.

Уже находясь на середине главной аллеи, я остановилась, в очередной раз вспомнив записку графа о нахождении тайной комнаты, где Прасковья ярче всего блистала. Неужели граф имел ввиду какое-то помещение, оставшееся в крепостном театра? Такой расклад возможен, безусловно. Но думается мне, что все же здание, о котором он говорил сохранилось, иначе воровство вещей Жемчуговой сейчас бы не началось. Может быть, речь идет о Воздушном театре?