Как мне было страшно тогда… Я закричал, заплакал… На ноги вскочил и домой побежал, к маме… Будто она помочь могла…
Старик Игорь тяжело вздохнул и почесал пальцами морщинистую щёку.
– Дети же жизни ещё не знают… – задумчиво продолжил он. – Вот мы только что играли в войнушку, доказывали, кто кого «убил»… Всё это было веселой игрой и неправдой. И вот уже я, забыв про друзей, про всё на свете, скорее бегу к маме… Потому что мама остановит любое зло, мама защитит…
Я только и успел, что в подъезд заскочить, как эти облака чёрные на землю опустились. Словно пыльная буря, только страшнее в тысячу раз. Такой рёв стоял на улице, что собственного крика неслышно было. Ветер со свистом в подъезд ворвался. Дверь железную с петель сорвало… И повсюду эти частицы чёрные… Первое время сквозь них ещё было видно вспышки от небесной трещины, а потом опустилась кромешная тьма. Самая настоящая. В безлунную ночь так бывает. Когда руку перед собой вытянешь, а её и не видно…
Я запнулся о ступеньки и упал. Не вижу ничего, реву… Но вверх всё равно ползу. Повсюду гул этот, рёв, и страх. Такой страх, что кишки выворачивает. Я тогда его на всю жизнь натерпелся… Никогда больше ничего так сильно не боялся…
Коновальцев замолчал. Все его слова буквально оживали в моей фантазии. И хоть я никогда не видел городов в их величии до Великой Катастрофы, но под воздействием слов старика у меня начало складываться представление, как это всё могло быть. На какое-то мгновение мне даже самому показалось, что это вовсе и не семилетней Игорь бежит домой к маме, а это я сам спасаюсь от чего-то страшного и непостижимого.
– А что потом? – осторожно нарушил я воцарившуюся тишину.
– А потом… – Игорь хмыкнул. – Потом я сознание потерял. А когда очнулся, мир стал уже таким, как сейчас…
– А что с людьми стало? – спросил Столяров, подкидывая в огонь ещё пару веток.
– Погибли все. Кругом, куда не посмотри. Лежали, как чёрные манекены, жирной сажей натёртые. Поблёскивали. У меня дома никого живого не было. Я даже кота почерневшего в углу под столом нашёл. Он туда, видимо, со страха забился, так там и остался. Со всех наших девятиэтажек только пять человек выжило, включая меня. Неизвестно почему.
– Говорят, что так Земля от зла очистилась, – заметил я. – Что погибли только те, кто того заслуживал.
Коновальцев откинулся на рюкзак и добродушно засмеялся, обнажая ряд вполне ещё крепких зубов. Я тоже улыбнулся и выжидающе на него посмотрел.
– Глупости это всё, – отмахнулся он. – Вот скажи, чем мои друзья, мальчишки по пять-восемь лет, успели смерти заслужить? А родители мои? Так что, ерунда это всё. А говорят такое потому, что уцелевшим потом надо было хоть какой-то смысл в этом найти. Вот такой и нашли. Придумали, вернее. А те, кто смог бы в этом попробовать разобраться, учёные, к примеру, попросту этот день не пережили… Да и к тому же, если бы все плохие люди, действительно достойные смерти, тогда сгинули, разве бы мир не стал лучше? То-то я смотрю, ты со своим дробовиком не расстаёшься, а на телегах пулемёты стоят. Явный показатель того, что жить стало спокойнее…
И с этими словами Игорь хитро подмигнул мне.
– То есть, вы думаете, что всё это было зря?
– Знаешь, я так долго над этим думал, что порядком надоело. Чего думать о том, что ты не в силах понять? Да и потом жить дальше надо было, делами заниматься, на ноги вставать.
