Читать онлайн Энтони Саймски - История о двоих

© Энтони Саймски, 2025

ISBN 978-5-0067-4266-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

За окном старой «брежневки» светило солнце. То самое приятное, вечернее, жёлтое солнце. Согревающее и умиротворяющее. Косые лучи проникали сквозь запылённое стекло тесной кухоньки последнего этажа пятиэтажки. Через пластиковое окно, откинутое на проветривание, доносились радостные крики ребятни из песочницы. Задувающий ветер покачивал края старой занавески, забрызганной жиром и со следами затяжек от когтей кота Рыжика.

Пахло горячим маслом и жареным тестом. Антон чётко ощущал аромат румянящихся пирожков с картошкой. От этого яркого чувства желудок сводило в блаженном предвкушении. Всё это было таким знакомым и родным, что абсолютно не хотелось подниматься с табуретки, продолжая щуриться под согревающими лучами вечернего солнца, прислонившись спиной к засаленному пятну на покрашенной стене.

Скворчало масло. Под ногами поскрипывали старые полы. Жёлтые отблески вечернего святила плясали на противоположной стене, лишённой обоев. Он хорошо помнил тот момент, когда обдирал эту старую, рассохшуюся цветную бумагу, имея твёрдое желание выровнять стены и обшить их чем-нибудь более подходящим для кухни. Чем-то способным защитить от жирных паров и летящих брызг. Но не успел. Стены так и остались выкрашенными в персиковый тон, с затёртыми до блеска углами. Это было странно, но при этом выглядело таким родным, что он не стал задумываться.

На самом деле, трепыхающаяся на окне шторка была из ванной. Отец временно повесил её на простенькую гардину, когда они только переехали, и она так и проболталась почти пятнадцать лет. Впрочем, её он точно менял. И ремонт делал…

– И что у тебя с Анькой? – голос матери выдернул Антона из плена обволакивающей неги и предвкушающего бурления желудочного сока.

Она стояла у плиты и ловко перекладывала со сковородки подрумяненные пирожки, подцепляя их деревянными, ещё советскими, щипцами для белья от стиральной машины. Инструмент выглядел весьма громоздким, но мама прекрасно с ним справлялась.

– Анька классная, – мечтательно протянул он, потягиваясь.

– Любишь её?

– Больше всего на свете.

Губы женщины тронула лёгкая улыбка, а в глубоких, карих, выразительных глазах промелькнули блики сдерживаемой печали.

Антон мысленно отдёрнул себя, припомнив, что отец ушёл к другой женщине относительно недавно, и, наверное, не стоило ему говорить о чувствах. Особенно столь нагло расплываясь в довольной улыбке, думая о любимой девушке.

Расставание и развод дались маме очень тяжело. Слёзы, проклятья и угрозы. А также бесконечное сожаление о прожжённой жизни, которую уже не вернуть. Ей было тяжело с этим справиться, и кто-то из подруг порекомендовал обратиться в клинику. Мама посетила несколько процедур, рассказывая, как крепили электроды на голову и били током, будто она герой из «Пролетая над гнездом кукушки».

– Ты сколько ещё планируешь пожарить? – он сменил тему. – Кушать хочется.

– А Аньку твою, тебе не хочется? Совсем перестал меня навещать! Будто это она тебя родила!

– Чего?

– Ещё сковородку, говорю, и можно приступать.

Она отвернулась к плите, поправляя длинные вьющиеся чёрные волосы.

– Не помню у тебя такого халата, – заключил он, с любопытством разглядывая переливающийся узор из зелёно-золотых листьев, вышитый на легкой ткани.

– Это же бабушкин, не узнаёшь разве?

– Да? Что-то не припомню. Но красивый, тебе идёт.

– Ты как отец! Говоришь так, лишь бы я отстала.

– Да ну, мам, чего ты? Я не это имел в виду. – Антон поднялся и, сделав шаг, аккуратно обнял её за плечи. – Правда, красивый халат. Может, сходим прогуляться после ужина? Смотри, какой вечер классный!

Похоже, он и правда давно её не навещал. Исходящее тепло родного человека ощущалось даже сквозь одежду, отчего сердце приятно щемило от переполняющей нежности и горького сожаления о чём-то далёком и утраченном.

– Да, вечерок что надо, – кивнула она, продолжая орудовать щипцами. – Осень, как-никак.

Антон тихо прыснул и недоверчиво посмотрел на зелёную верхушку берёзы, растущей за окном.

– Какая осень? Лето же.

– Ну какое же лето? Вон, посмотри, небо зеленеет…

– Мам, у тебя точно всё хорошо? Как небо может зеленеть, о чём ты говоришь?

– Посмотри в окно, Фома неверующий, – женщина ткнула масляной хваталкой для белья в стекло, оставив жирный след.

Он недоверчиво поднял бровь, но всё же взглянул ещё раз.

Небо действительно изменилось. Какая-то рябящая пелена стремительно приближалась от линии горизонта, возвышаясь над крышами домов, подобно надвигающемуся цунами. Цветовой спектр вечернего свечения стремительно менял окрас. Умиротворяющие жёлтые тона, так подходящие к шкворчанию масла на сковороде, перетекали в ядовито-зелёный оттенок.

Сердце учащённо забилось в предчувствии беды.

– Над полями, что ли, химикаты распыляют? – задумчиво протянула мама, даже не поддаваясь панике.

– Да какие, на хрен, поля, мам! Мы промышленный центр! – Антон подскочил к окну, выглядывая в стремительно приближающееся облако чего-то неизвестного. – Это по нам пиндосы бахнули, по ходу!

– Это ты с видеоиграми перебрал. Везде апокалипсис и война теперь мерещится. Звука же не было.

Антон не ответил, чувствуя стремительно пробуждающийся животный страх перед чем-то неведомым. Наверное, нечто подобное испытывали первобытные люди, когда слышали гром и видели молнии. Казалось, только мгновение назад рябящая пелена была далеко за кромками крыш, а свет только начинал зеленеть. Но вот уже безбрежная лавина рябящих точек вздымалась ввысь, заслоняя солнечный свет. Краски блекли, окрашивая окружающие предметы в тёмные оттенки зелёного.

– Прочь от окна! – только и успел выкрикнуть он. – Отойди от окна, живо!

Но мама продолжала стоять, задумчиво постукивая щипцами по стеклу.

Он подскочил и, схватив за плечи, изо всех сил отдёрнул к противоположной стене. Уши мгновенно заложило, словно самолёт за секунду набрал несколько километров высоты. В следующее мгновение окружающее пространство заполнил неизведанный стрёкот и писк, будто с неба посыпались миллионы звенящих бубнов. Антон не успел ничего сообразить, как огромная, рябящая волна окончательно заслонила солнечный свет.

Последнее, что он видел, – это как разом лопнули все стёкла в доме напротив. Но стрёкот заглушил звон. Не успели осколки пролететь и метра, как их поглотила рябящая пелена.

И в это же мгновение волна с грохотом разбилась о стены «брежневки». Мать и сын повалились на пол, накрытые волной битого стекла и чего-то мерзкого, назойливо цепляющегося к одежде и коже. Антон инстинктивно зажмурился и подогнул голову, ударившись лопатками о грязную стену. Мама грузно упала ему на грудину и это смягчило падение.

Стрёкот и звон стали невыносимыми. Тысячи мелких цепких лапок скребли по одежде, рукам и лицу. Природные инстинкты и жуткий страх вынуждали барахтаться, стряхивая с себя неизвестных насекомых. В непроглядной темноте закрытых век он чувствовал большие, толстые тельца, размером с пару спичечных коробков, быстро разбегающиеся из-под пальцев. Стекло посекло кожу, но он не обратил на это внимания. Что-то больно хлестало ладони, подобно лопастям вращающегося вентилятора. Должно быть, крылья неведомой дряни.

Антон барахтался и мычал, не в силах открыть глаза и рот, так как по лицу бежали десятки лапок. В голове крутились ужасные образы неведомых жуков или кузнечиков, и ему казалось, что ещё мгновение – и в плоть разом вопьются десятки жвал. Но этого не произошло. Оглушительный звон стих столь же быстро, как и пришёл, и он резко открыл глаза, продолжая отбиваться от невидимых тварей.

Оказывается, не отдавая себе отчёта, он давно вскочил на ноги и углубился в коридор. Одежда цела, и по ней никто больше не бегал, хоть тело до сих пор ощущало тысячи цепких прикосновений.

Антон судорожно обернулся, но выхватил лишь стремительно исчезнувших в проёме комнаты продолговатых насекомых. Впрочем, мозг скорее дорисовал образ, чем-то напоминающего таракана-прусака, только размером с ладонь, нежели он действительно успел его разглядеть нечто подобное.

От вечернего солнца не осталось и следа, словно за выбитым окном был дождливый осенний день. Вот только вместо привычного серого свечения всё окутывала зеленоватая дымка.

– Что за дерьмо?! – наконец-то осознанно воскликнул он, поняв, что всё это время крыл отборным матом, как только по лицу перестали бежать цепкие лапки.

– Антоша! – раздался с кухни болезненный голос матери.

– Боже мой, мам! – он влетел в кухню.

– Антоша…

Она уже поднялась и с трудом стояла на дрожащих ногах, упираясь в развороченную мойку.

– Мама, – с ужасом прошептал он, глядя на раны.

Тело женщины покрывало множество дыр, словно она попала под шквальный огонь крупнокалиберного пулемёта. Вот только крови не было. Просто множественные отверстия в плоти и одежде, размером с шарик для пинг-понга.

Антона пробрала крупная дрожь, а к горлу подкатил рвотный позыв. Он в ужасе вытаращил глаза, пытаясь сообразить, как быстро вызвать скорую и что вообще надо делать при таких травмах, но мозг отказывался соображать, будучи не в состоянии переварить увиденное.

Сквозь дыру в щеке виднелись зубы, словно плоть вырезали остро отточенным лезвием, а края мгновенно зарубцевались. Длинные чёрные локоны отваливались и беззвучно падали на пол, покрытый толстым слоем тёмных точек, напоминающих мышиные экскременты.

– Боже мой, мама, что с тобой?! – воскликнул Антон, вытянув руки и шагнув к ней, не понимая, что делать, но так и не смог прикоснуться.

Голова шла кругом. Натянутые нервы были готовы лопнуть со звоном стальной струны. Надо было осмотреть раны, оказать помощь, но что-то незримое внутри подсказывало, что лучше не прикасаться.

– Антоша… – прохрипела мать. – Это высвобождает меня… Я… Я не хочу…

Из уголков остекленевших глаз женщины скатились слезинки.

Омертвевшую тишину кухни нарушил звук постукивающих зубов Антона.

– Что? – дрожащим голосом спросил он, не понимая, как и чем может помочь.

– Беги, сынок… – с последним выдохом сказала она и начала безвольно оседать.

Внутри всё оборвалось. Он никогда не думал, что станет свидетелем картины ужасной и необъяснимой смерти родной матери. Время словно замедлило бег, а сердце подпрыгнуло высоко в груди, потянув за собой нервы и завязав узлом. Это было реально и нереально одновременно. Как в дешёвом эффекте из фильма проходной категории. В голове пульсировала только одна мысль: этого не может быть.

Это не могло быть правдой. Зелёный свет, насекомые-переростки, раны на теле, из которых не сочится кровь, толстый слой чёрных экскрементов на полу. Опрокинутая сковорода и растоптанные пирожки. Но это происходило прямо на глазах.

Не успело безвольное тело коснуться пола, как израненную маму буквально вывернуло наизнанку со звуком лопнувшего арбуза. Ничего не соображающий Антон взвизгнул и отпрянул назад в коридор.

Вопреки всему в разные стороны не брызнула кровь и не полетели ошмётки внутренностей. То, что когда-то было женщиной, мгновенно превратилось в коричневато-зелёную бурлящую массу, из которой формировались длинные отростки, похожие на струи монтажной пены, бьющей из баллона.

У Антона подкосились ноги. Чуть было не плюхнувшись на задницу, он продолжил пятиться в коридор, не в состоянии оторвать глаз от чудовищной метаморфозы, бурлящей в центре раскуроченной кухни. Отростки пены уперлись в плиту, стол, холодильник. С грохотом сорвали навесные шкафы с посудой.