***
– Эй, отец, ну чо ты там встал?! – некстати заорал Марек. – Я его жду, а он стоит!
Анюта мельком оглянулась на его рев. Илья поспешно отвернулся и, придав лицу индифферентный вид, проще говоря, сделав "морду тяпкой", излишне поспешно направился к своей палатке.
– Чо ты орёшь, балда?! – тихо и сурово спросил он, подойдя. Марек, стоял руки в брюки, с ухмылкой через всю физиономию:
– Ах, как она на тебя смотрит! – сказал он, глядя мимо Ильи. Тот, почувствовав, как жар ударяет в лицо, обернулся ... И никого не увидел. Марек за спиной, оскорбительно заржал:
– Обманули дурака на четыре пятака!
– Ах ты, гад!.. – начал Илья. – Да я тебя, сейчас с этого обрыва!..
Марек, не переставая ухмыляться, поспешно зашёл за палатку.
– Шпионишь? – доброжелательно спросил он оттуда. – Ну-ну! Тоже мне, агент ноль, ноль семь, по кличке "Жопа"! Понравилась, что ли цыпка? Ничего, мы её мигом разъясним.
***
Они выпили по маленькой, в честь приезда. Илья, расслабившись, рассказал, наконец, Мареку, что давно наблюдает за этой девочкой, и хотел бы с ней познакомиться. Вот чудак, удивлялся Марек, – хочет познакомиться и не знакомится. Но у нее, наверно, кто-то есть, возражал Илья, не может, чтобы у неё никого не было. Да это не беда, говорил ему Марек, раньше был кто-то, теперь будешь ты. Или может быть ты, глумливо осведомлялся он, хотел бы девственницу. Илья смущался в том плане, что да, он, конечно, реально смотрит на вещи. Да и вообще, не любит он девственниц.
Бам-м – разнеслось над лагерем. Друзья обернулись на этот странный звук и увидели директора, стоящего возле столовой с молотком в руке. Перед ним висел, привязанной верёвкой к ветке дерева, короткий кусок стального швеллера, по которому он бил. Бам-м, бам-м.
– Какого хуя он долбит? - Марек поморщился. – Пугает народ, мудак старый, с молотком!
– Рядом с ним повариху бы нашу поставить, – здраво рассудил Илья, – с серпом! Хорошая бы, статуя получилась, в назидание народам древности. Вообще-то, обед, наверно.
– Давай сейчас не пойдём, - предложил Марек, – сейчас там очередь, а попозже пойдём. Давай ещё по одной, для аппетита, и обсудим план сражения.
Они дали ещё по одной.
– Главное... – выдохнул Марек и замолчал, занюхивая кусочком хлеба.
– Главное, что бы костюмчик сидел! – перебил его слегка окосевший Илья.
– Да не болтай, – отмахнулся Марек. – Главное, чтобы быстро и с наименьшими потерями. Блицкриг, отец, понял? – после этого, он путано, но напористо, в течение примерно десяти минут, излагал своё видение женской психологии (отец, я знаю, что говорю), сопровождая свою речь, энергичной жестикуляцией.
- Слушай. Мы жрать-то пойдём? - утомившись слушать этот затянувшийся монолог, спросил, наконец, Илья.
– А? – Марек сбился с мысли и остановился на середине фразы. - Жрать? А конечно... Жрать – это святое. И бабы – это святое. Вот я, люблю жрать, и я люблю баб. Я, святой человек, отец. А ты думал...
Когда они появились в столовой, вернее у столовой, потому что это была большая площадка, примыкающая к кухне, сверху закрытая большим тентом.
Так вот, когда они появились там, весь народ уже питался, как будто, только за этим сюда и приехал, активно гремя ложками и вилками о металлические же, миски. Директор базы, чинно прохаживался тут же. В окошке раздачи, Илья увидел Анюту. Она стояла, облокотившись на прилавок, и равнодушно следила за плановым процессом приёма пищи. Вот посмотрела на них и на лице её появилась странная полуулыбка. Илья, обрадовавшись, хотел было улыбнуться ей в ответ, но тут вовремя заметил, что, глядя на них, начали улыбаться и другие люди. Тут только он сообразил, что они, сгоряча раздевшись по прибытию, явились в столовую в одних трусах. Почему-то на их базе считалось неприличным принимать пищу, не надев брюк.
