Илья поморщился, как от зубной боли. Худшие его опасения сбывались. Марек продолжал:
– Ну, она похихикала, а что же, говорит, он сам не пришел. Скромный, говорю, очень. Три года уже вас любит, жить без вас не может, а сказать стесняется...
При последних словах, увернувшись от рук потянувшегося к нему Ильи, дать мерзавцу по шее, Марек, гадко хихикая, выскочил из палатки.
– Кр–ретин! – прорычал Илья, высовываясь следом. – Я так и знал! Почему спрашиваешь, в палатке сижу? От позора прячусь, в который ты, скотина, меня вогнал, на старости лет.
– Брось ты, отец, – говорил Марек, пританцовывая возле палатки, – какой позор? Это же естественно. Цель оправдывает средства. Ты хотел получить эту цыпку? Ты её получишь. Наберись терпения до вечера.
– Что она тебе ответила, сволочь?
– Да ничего. Что ты хочешь, чтоб она ответила? Что она тебя без ума любит и согласна быть твоим интимным другом? Похихикала, да и всё.
– Так с чего же ты, кретин, тогда взял, что она придет?
– Ну–у... – Марек вытянул губы дудкой. – Ты уж поверь моему жизненному опыту. Я этих баб нутром чую. Ты бы видел, как её глазки лисьи загорелись. И потом, отец, главное, ей же просто больше некуда идти. Всех её друзей приятелей, из прошлого заезда, а Фая говорит, что их было до фига, увёз тот же самый автобус, что привёз нас. А в этом заезде у неё никого знакомых нет, и это пол беды, долго ли познакомиться, но кроме нас приехали ж все семейные, представляешь. Вот тут тебе повезло, отец. Хотя и не знаю... Короче, у неё такая альтернатива, или спать, или слушать Фаины рассказы про внучков, или с нами гулять, веселится. Угадай с трёх раз, что она выберет.
– Слушай... – смягчился Илья, – иди сюда, садись. Да не бойся, нужен ты мне больно. Садись, выпьем.
– Вот ещё, боятся тебя, – возразил на это Марек, – лучше ты иди сюда, что в палатке парится. Здесь и выпьем. Только, по-моему тебе уже хватит, а то до вечера не дотянешь.
– Ерунда! – отмахнулся Илья, переходя с бутылкой и стаканами на бугорок возле Марека. – Сейчас искупаемся, и всё пройдёт.
– А пройдёт, так на фига пить, добро переводить?
– Слушай... – опять начал Илья, пропуская его слова мимо ушей и разливая вино по стаканам. – Так ты говоришь, хахалей у неё много тут было?
– Ну, я не знаю на счёт хахалей, но мужики вокруг неё крутились, девок, правда, тоже было полно. В общем, Фая говорит, прошлый заезд шибко весёлый был.
– А кто это, Фая?
– Да повариха же наша. Башкирка она или татарка, не знаю, смешно так говорит. Я к ней на кухню потом зашёл, водички вроде попить. Ну и там, слово за слово, разговорились... Ладно, давай дёрнем, чо оно выдыхаться-то будет.
– Короче, – продолжал Марек, отдышавшись и отхрюкавшись, – был тут у неё какой-то дружок, но потом они разосрались и он уехал. У него машина вроде своя.
– Что ж ты мне про дружка-то сразу не сказал? – удивился Илья.
– Да сдался он тебе, хрен с ним. Я же говорю, разругались.
– Ну-у, сегодня разругались, завтра помирятся. Может у них любовь?
– Да пошёл ты! Любовь – морковь. Тебе-то что? Ты на ней жениться собрался?
– Ладно, – махнул рукой Илья, – проехали, давай дальше.
– Так вот, я и говорю. Потом заезд тот. Там было много, как бы это сказать, несемейных, молодых парней и девок. Вот они и гулеванили. Фая говорит, каждую ночь, пьянки-гулянки. Танцы. Разожгут костры возле волейбольной площадки и пляшут до рассвета. Директор уже начальству жаловаться собирался. Ну и Анька твоя с ними. Каждый день под утро являлась, а потом дрыхла до обеда. Как сегодня, да ты сам видел. Она с ними хотела уехать, да директор не пустил, сказал сволочь, что пока смена не приедет, будет работать, а не то зарплату за весь месяц не получит. Вот она и осталась. Если б не он, ты бы сегодня её здесь уже не увидел. Ту-ту!
