Любимый спорт большинства московских предпринимателей, к коим как раз и относился Евгений Иванович, – это покорение труднодоступных вершин. Когда такой житель финансового Олимпа заключает договор с прекрасной дамой, чаще всего эта вершина в его понимании уже считается покоренной. Безусловно, он еще некоторое время будет на ней покоиться, чтобы прочувствовать свою победу. Но в целом очень скоро начинаются спуск и в обозримом будущем поиск, а затем и покорение новой вершины.
Элла это инстинктивно понимала, поэтому почти бессознательно вела себя даже не как Альпы или Эльбрус. Она была Эверестом. Но не просто Эверестом, на который, к слову, Евгений Иванович достаточно быстро забрался при их первой встрече, а таким Эверестом, у подножия которого установлен фейсконтроль, и от него зависит, пустить ли Евгения Ивановича в горние выси на этот раз или нет. А уж если пустить, то обязательно с уведомлением, что, добравшись до пика единожды и соприкоснувшись с близостью небес, он тут же будет спущен обратно на уютном фуникулерчике под названием «Сильная занятость». При этом вагон фуникулера был спроектирован столь изящным образом, что его появление вызывало лишь восхищение. Это держало бизнесмена в тонусе и заставляло его думать, что недостаточно просто кидать монеты в киску-копилку, нужно еще совершать какое-то сверхусилие. Такая стимуляция оказывала на него крайне положительное воздействие не только в сфере отношений, но и в плане его предпринимательских амбиций.
Что же касалось амбиций самой Эллы, то они выходили далеко за рамки договора с Евгением Ивановичем. В ее планах было стать Эверестом не только для предприимчивого альпиниста, но для других ценителей активного туризма.
Что день грядущий мне готовит?
А. С. Пушкин
Выйдя с пар, мы с Эллой сразу направились к машине. По расписанию дальше шли лекции по педагогике, а нас ждали дела поважнее, чем прослушивание бесполезной информации о том, чем мы заниматься в этой жизни не планировали. На повестке дня была моя дальнейшая судьба.
Для разговора Элла выбрала приятное кафе в окрестностях Воробьевых гор. Вывеска, оформленная в духе европейского благополучия, и витринные окна в пол внушали мне благоговейный ужас. Если для моей спутницы трапезы в подобных заведениях были нормой жизни, то для замкадышей типа меня пересечь порог ресторана было запретным плодом. Мой внутренний цензор привык выдавать мне моральный билет лишь в заведения эконом-класса: чебуречную «на районе», ларек «Шаурма от Ашота» и придорожные кафе с однотипными названиями в духе «Сытно и вкусно». Объяснялось это простой математикой. Если я куплю шаурму за 90 рублей, то она мне послужит сразу и завтраком, и обедом. Это по 45 рублей за прием пищи. А в модных ресторанах я даже чай себе на эти деньги не куплю. Поэтому я оцепенела от страха, безуспешно пытаясь переступить порог. Но надо было как-то преодолевать это препятствие, потому что лучшая подруга уже давно вошла в ресторан.
Кое-как поборов страх, я последовала за Эллой, которая пыталась организовать нам лучший столик и вовсю раздавала команды официантам. Когда мы наконец уселись, Элка предупредительно сообщила, что она угощает. Это было очень вовремя, потому что меню во мне пробуждало не аппетит, а чувство тревоги от указанных цен. Чтобы скрыть неловкость, я попробовала пошутить:
– Твой щедрый жест я готова принять, только если мы будем считать, что я посредник между эксплуататорским и рабочим классом.
