Записки московской содержанки - страница 17

Элка вопросительно оторвала взгляд от меню.

– Ну под эксплуататорским классом я подразумеваю твоего Пугачева…

Я не успела договорить, как Элла почти гневно парировала:

– Ага, а под рабочим классом себя, да?! Мара, а совесть-то у тебя есть?! Выключай побитого жизнью суслика. Как будто я не могу просто так порадовать лучшую подругу.

Тут подошел официант. Элла заказала за нас обеих и продолжила:

– Мар, пока ты себя будешь вести как побитый суслик, твоя жизнь так и будет складываться. Как залупа старого деда. – Она выдержала многозначительную паузу. – Действуй, а не сопли на кулак наматывай. Бери быка за рога и поворачивай его туда, куда надо тебе.

Ее слова были отрезвляюще жесткими. И это подействовало.

– А ты позволяешь этому животному тащить тебя туда, куда ему вздумается. Так ты далеко не уедешь. Вернее, уехать-то уедешь, но не туда, куда тебе хотелось бы.

– Эл, я пыталась много раз. – Тут мне пришлось сделать вдох-выдох, чтоб упомянутая подругой сопля не потянулась опять в сторону кулака. – Наверно, я просто глупая. Я вообще не понимаю, что делать.

– Мара, это очень просто. Скажи, что ты хочешь получить в результате?

– Ну как, это же очевидно! Хочу, чтоб деньги были, чтобы ипотека была закрыта. Одним словом, вылезти из этой финансовой жопы, в которой наша семья торчит всю жизнь. И мне все равно как. Главное – побыстрее.

– Если тебе все равно, иди на стройку. Зачем ты на филфаке учишься?

– Ха, подловила! Хорошо. В идеале – заработать каким-то нормальным путем, чтобы не бросать учебу. Желательно, чтоб это был интеллектуальный труд.

– Дружочек, вот гляжу я на тебя и не понимаю. Как можно быть одновременно такой умной и такой дурой. Ты у нас лучшая на курсе…

– Ну не прям чтоб лучшая, – перебила я.

– Не прибедняйся. Ты – одна из лучших, это правда. И при этом ты вообще не приспособлена к реальной жизни. Сидишь где-то на своем розовом облачке и не хочешь мараться земными проблемами. Но сейчас ты сама видишь, что с таким подходом далеко не уедешь. Кушать-то хочется. И чтоб мелкая твоя одета-обута была.

– Не сыпь мне соль, Эл!

– Малышка, если я не насыплю, то раны ты так и не заметишь. А будешь дальше прикрывать рукавом, делая вид, что проблемы не существует. И пока ты будешь тренировать актерское мастерство, притворяясь, что все путем, из простой раны получится гангрена. Знаешь, что потом? Так что спускайся уже давай со своего облачка.

– Да я готова, честное слово! Я просто не знаю как! Что конкретно мне сделать? Бросить учеников и идти в макдак? Бросить учебу и идти в офис? А меня вообще возьмут туда с неоконченным высшим?

В уме хороводом проносились мысли, передуманные мной раз по сто этой ночью. Их бешеная пляска сводила меня с ума, причиняя буквально физическую боль. Агония становилась невыносимой, потому что я совершенно не понимала, как и учебу не бросить, и остановить надвигающуюся финансовую катастрофу. Но пока мой мозг никак не мог собрать этот пазл.

От мыслей о собственном бессилии мое лицо скривилось, пронзенное спазмом безысходности. Я уставилась на подругу:

– Эл, я реально начинаю думать о продаже почки.

– Знаешь, мне нравится твой решительный настрой, – сказала она, отправив в рот большую порцию салата «Цезарь».

Элла так жизнеутверждающе поглощала салат, что я даже забыла о своих страданиях. Хорошо, что заказ она сделала за нас двоих, сама я бы так и не попробовала модное блюдо. И дело не только в стоимости. Хотя салат назван в честь одноименного итальянского повара, но у меня блюдо ассоциируется именно с римским полководцем. И то ли от девичьего скудоумия, то ли от безграмотности, но, когда речь заходит о Юлии Цезаре, первое, что мне приходит на ум, – это история его отношений с Клеопатрой. Насколько я знаю, именно Цезарь отдал власть над Египтом хрупкой девушке, сделал ее первой женщиной-фараоном, как завещал ее отец, фараон Птолемей XII. А еще Цезарь пытался узаконить свои отношения с Клеопатрой, что было немыслимо для римского общества того времени. В общем, не мужчина – а мечта! Впрочем, мне такая мечта не светит, поэтому пора бы перестать рассуждать об упокоившемся тысячи лет назад полководце. Моя плоть здесь и сейчас требовала поглощения одноименного кулинарного шедевра, напомнив о себе громким урчанием в животе. Так что, окончательно решив отложить на потом боль душевную, пока она не заменилась болью желудочной, я начала уплетать салат за обе щеки.