«Взбранной Воеводе победительная, яко избавльшеся от злых, благодарственная восписуем Ти раби Твои, Богородице; но яко имущая державу непобедимую, сниспошли рабам твоим Софье, Марте и Инессе хлеб насущный и финансовое благополучие».
Что ж, по вере вашей да будет вам. Вся надежда сейчас была на маму. Мне очень хотелось верить, что она соберется с силами, составит резюме и найдет работу. Потому что ни моя повышенная стипендия, ни репетиторство не могли перекрыть все наши расходы, включая приближающийся платеж по ипотеке.
Когда сестра ушла за продуктами, я постучалась в дверь маминой комнаты. Никто не ответил. Я повернула ручку и вошла. По телевизору очень серьезным тоном что-то вещал женский голос:
– Подполковник Федеральной службы безопасности Лазарь Элиасов задержал подозреваемых в контрабанде на российском побережье Черного моря. Вот что об этом говорит сам сотрудник спецслужбы…
Кадры на экране переключились с прыткой телеведущей на уставшее, но волевое лицо молодого подполковника. Я поспешила выключить телевизор, потому что мрачной действительности мне хватало и в жизни.
Мама лежала на разложенном диване примерно в той же позе, что и вчера. Поменялось только количество пустых баночек от валокордина. Видимо, фоновое звучание телевизора ее больше не успокаивало.
Воздух в комнате был настолько удушливым, что можно было физически ощутить его тяжесть. Я распахнула форточку и подставила лицо холодному ноябрьскому ветру. Почему-то легче дышать от этого не становилось, зато постепенно стала выветриваться завеса аптечного запаха.
Мамина комната была одновременно и гостиной, и спальней, и рабочим кабинетом. Площадь нашей квартиры не позволяла обустроить все по отдельности. Сильнее всего в маминой комнате мне нравились книжные полки, занимавшие большую часть стены в тесном соседстве с платяным шкафом. Я обожала собрания сочинений Гоголя, Толстого, Достоевского, Есенина, Мандельштама и других классиков, которые мама собирала годами. Мне нравилось рассматривать корешки книг, выбирая, в какую художественную вселенную я буду погружаться. Помимо дивана и шкафов, в комнате еще находился массивный дубовый стол, заваленный учебниками, увесистыми томами оксфордских словарей и стопками научных журналов. Однако в этот раз вместо привычного рабочего хаоса на столе царил полный порядок, книги были выложены стройными рядами, а перед раскрытым ноутбуком я заметила несколько визиток и телефонную книгу. Это обнадеживало. Видимо, мама все-таки вернула контроль над чувствами и начала действовать. Приободренная этой мыслью, я аккуратно присела на край дивана.
– Мам, ты как? – спросила я.
Из-под вороха одеял медленно выглянула крупная голова с отекшими глазами. И появившаяся поначалу надежда стала медленно таять.
– Мамулечка, милая, ты составила резюме, как мы с тобой договаривались?
Вместо ответа мама стала порывисто втягивать воздух, стараясь не заплакать. Это был совсем плохой знак. Происходящее мне нравилось с каждой минутой все меньше.
– Марта… – Мама приподнялась и расположилась чуть выше подлокотника. – Детка, прости меня, пожалуйста. Я не знаю, как прокормить нас.
Эти слова она буквально выцеживала по капле, и они давались ей с видимым усилием. Чувствовалось, что мама многократно прокручивала внутри неизбежность такого вывода.
– Конечно, я составила резюме. Откликнулась на массу объявлений. Даже подняла старые контакты. Но все безрезультатно. Пока ни одного предложения о работе.
