Оглушенная этими новостями, я застыла на краю дивана в попытке осознать новую реальность. Накоплений у нас никаких не было, в ломбард сдавать тоже нечего. Моей стипендии недостаточно для погашения очередного кредитного платежа, а того, что я получала за уроки, едва хватило бы, чтобы прокормить семью из трех человек. Думай, Марта, думай. Что делать?
Donc, vivons,
Ça bien vite ira,
Ça viendra,
Что делать? Знаменитый вопрос Чернышевского не покидал меня ни после разговора с мамой вечером, ни ночью, когда я ворочалась в тщетных попытках уснуть, ни утром, когда нужно было собираться в университет. Внутри была только железная решимость сделать все, лишь бы вытащить нас из той пропасти, в которую – по нелепому стечению обстоятельств – мы падали.
По всей видимости, что-то изменить на данный момент могла только я. Но что же я могу сделать? Пока я переодевалась, в голове стали хаотично возникать разные мысли, предлагающие сомнительные варианты решения проблемы. Может, взять кредит? Надо узнать, дают ли его тем, кто официально не трудоустроен. А что, если бросить учебу и пойти работать в офис? Но бросать совсем не хочется, я люблю филфак. Тогда можно попробовать устроиться в Макдоналдс во вторую смену. Интересно, я там буду получать больше, чем за уроки русского языка?
В этот момент мои мысли совершенно сбились, потому что я никак не могла протиснуться через узкую горловину бабушкиного свитера. На мои четырнадцать она сделала мне восхитительный подарок – объемный, крупной вязки, с высоким воротом. Свитер очень походил на тот, что был на каноничном портрете Хемингуэя 50-х годов. Пожалуй, существенно он отличался только цветом – белым. А поскольку я пристально следила за чистотой своего малочисленного гардероба, то со временем эта единственная моя морозостойкая вещь заметно села. Поэтому каждый раз, когда я надевала бабушкин подарок, у меня возникало стойкое чувство, что я младенец, которому предстоит пройти по родовым путям.
«Тужься, девонька, тужься! – звучал в голове закадровый голос воображаемой медсестры. – Еще чуть-чуть – и-и-и-и… Да! Показалась головка».
Несмотря на физические сложности, виртуальные роды всегда проходили успешно. «Головка» вылезала из узкой горловины свитера, и новоявленная Марта могла наконец-то проследовать дальше в реальную жизнь.
Однако в этот раз, надевая любимый свитер, я подумала об аналогии иного толка. Мне показалось, что я – тот самый верблюд из библейской притчи, который пытается пролезть в игольное ушко. Протискиваясь в свитер, я попыталась вспомнить, говорилось ли что-то в Ветхом или Новом Завете о том, как заработать денег в короткие сроки, когда твоя семья на грани финансового краха. К сожалению, ответа не нашлось, поэтому я решила, что в моих обстоятельствах действительно будет легче верблюду просочиться через игольное ушко, чем мне в ближайшее время найти способ разбогатеть.
К слову, о времени. Его оставалось катастрофически мало. Надо было успеть к первой паре, ее ведет сама заведующая кафедрой. Поэтому я наспех нарезала батон, заботливо купленный вчера сестрой, проложила на ломтике тонкою полоску майонеза и увенчала это произведение соцреалистического искусства сосиской. Такая незатейливая вариация крутона а-ля рюс ознаменовала начало моего дня, намекая, что будет день – и будет пища. Обожаю завтраки. Для меня это символ надежды и возможности что-то изменить.
