Записки о виденном и слышанном - страница 99

. Так вот как бывает! Теперь недавно я получил от него письмо. Умоляет зайти по очень важному делу. Нечего, думаю, делать, может, и впрямь понадобилось что старику. Прихожу. Занимал он меня часа три разными посторонними разговорами, а о деле ни слова. Я и так, и сяк подхожу, у меня ведь, знаете, работа дома осталась; сижу – как на иголках, скоро ли до дела дойдет. И вот, когда я собрался уже уходить, он мне и говорит, вытаскивая из стола кучу каких-то бумажек. «Вот что, любезный Николай Васильевич; теперь в Петербурге готовится международная пожарная выставка, и на ней, конечно, будут англичане, среди которых у вас есть много знакомых. Так не раздадите ли вы им эти листки с объяснением моего изобретения?» Ах ты черт! Надо ж было продержать меня столько ради этого. Работу бросил…

Мне как-то показалось, что Н. В. немножко чересчур лишний раз говорит о своей работе и занятости, но никакого более определенного отношения к этому у меня еще не составилось. Кто его знает, может быть, и правда сильно занят, а может, просто так вошло в манеру говорить о своей работе (ну как у меня, например! Все дурное я всегда отыскиваю в людях по себе).

Но кто же он такой? Что-то интересовало меня в нем сильно. То, что называется здравым умом, и трезвость поражали меня в нем; я как-то не встречала еще людей, которые бы так сразу во всем хватали быка за рога, как говорится (Александр Иванович Введенский – да, но это было совсем не то), и говорили именно то настоящее, что нужно. Если этого не видно из моего рассказа, то вина исключительно на мне.

– А что касается христианских социалистических кружков, – продолжал Н. В., – то меня всегда поражало подобное сочетание двух несочетаемых вещей: все христианство – отрицание, аскетизм, даже пессимизм в здешней жизни, перенесение всех чаяний и рая в небеса; социализм – наоборот: полное утверждение, жизнь, веселие и радость здесь, словом – рай на земле. Какой же может быть христианский социализм?

Тут мнения разделились и Трегубов принялся отстаивать возможность отрицаемого Н. В., а А. С., по обыкновению, произвел опрос мнений всех присутствовавших, желая, очевидно, всех втянуть в разговор.

Так приблизительно покончили с Даниловым.

А. С. рассказал затем о новом с.-р. журнале «Заветы» (? кажется)78, который будет издаваться под главной редакцией эмигранта Чернова (или Черняева?)79, о котором когда-то, тоже у Пругавина, доктор Рахманов, толстовец, говорил, что он его видел всего два раза и оба раза вынес от него самое скверное впечатление чего-то гадливого, как от нововременского Меньшикова (по его сравнению), так что все статьи и рукописи будут отправляться за границу и избранные оттуда уже будут пересылаться в редакцию, в Россию.

– Ничего не слыхал об этом журнале, но заранее говорю, что это затея мертворожденная, – проговорил на это Н. В.

– Почему? – удивленно спросил А. С.

– Да потому что сам был эмигрантом 30 лет и знаю, что значит из‑за границы заправлять делами в России. Уже через два года теряется всякая связь и настоящее понимание здешних дел и жизни. Да и в самом деле, разве можно издалека уследить все смены идей и настроений, так быстро совершавшихся последнее время в нашем обществе!

Тридцать лет был эмигрантом!

Я совсем терялась в своих догадках. Уж не сам ли это Кропоткин? – мелькнуло одно мгновение в голове80, но я сейчас же припомнила лицо того, его большую лопатообразную бороду и нашла, что Н. В. совсем на него не похож.