Кооператив, благодаря которому я смог собрать денег на дом, к этому времени развалился полностью, поэтому я стал искать работу. Мне тогда казалось, что я никакой работы не боюсь и со всем справлюсь. Видимо Господь решил дать мне возможность убедиться в обратном. Я, недолго думая, устроился в цех ЖБК формовщиком, и уже через несколько дней понял, что ничего не знал о том, какой может быть работа. Работа была адовой. В огромном, тускло освещенном помещении шумели кран-балки, бегали озлобленные люди с ломиками и лопатами, общавшиеся с помощью мата и междометий, стояла вонь от непонятной маслянистой жидкости для смазки форм и испарения от сохнущих изделий.
Люди, пытаясь заработать больше, перекрывали, перевыполняли план, а им его накидывали и срезали ставки, так было год за годом, и от обеда и перерывов на отдых почти ничего не осталось. Люди годами метались по этому цеху, цепляясь за северные надбавки и все больше зверея.
Я до этого формовщиком не работал, но никто учить меня не собирался, там просто злорадно дожидались моих ошибок и орали, видимо получая какое-то удовлетворение, в компенсацию за жизнь, оставленную в этом аду. Это выматывало полностью – физически, а главное, морально. Я приходил домой, смотрел на себя в зеркало и не узнавал: на меня оттуда смотрел измученный, затюканный человечек. Я забирался в горячую ванну и… просыпался, когда вода была холодной.
Платили мизер, но такая работа не стоит никаких денег, едва устроившись, я стал искать другое место. Мне посоветовали попроситься грузчиком в магазин, и я написал заявление об уходе в контору завода ЖБИ. Перед этим меня предупредили, что так просто они не отпускают, поэтому я придумал слезную историю о необходимости срочного отъезда. И когда начальник, выслушав меня с сомнением, все же подписал заявление, я был счастлив, как мужик из анекдота про козу, взявший сначала ее к себе в маленькую комнату, а потом продал и понял, что такое истинное спокойствие и благодать.
Ну на самом деле, нужно же меня как-то учить?
Тогда-то я и пришел устраиваться грузчиком в магазин, где заведующей была Любовь Ивановна Козырева, добрейший и надежнейший человек. Она меня взяла, слава Богу, я теперь знал цену человеческого отношения, меня можно было брать смело, на такого работника не нарадуешься.
Перемены были разительными: люди улыбались, никто не злорадствовал по поводу ошибок, не было насмешек и издевательств и приходила мысль: «За что же так наказаны люди на заводе ЖБИ? За глупость? За нежелание слушать и понимать других? За что-то в прошлом?»
Работы в магазине было предостаточно, машины шли часто, кроме этого приходилось рубить мясо, мы уставали, но потом спокойно пили чай в маленькой комнатке отдыха и шутили. Кроме меня было еще два грузчика, один из них, Сережа Артемьев, за полмесяца до меня тоже уволился с того же завода ЖБИ и стал работать в магазине, мы вспоминали цеха ЖБК как кошмар. Сережа был небольшого роста, но очень ловок и силен физически, обладал молниеносным ударом с обеих рук, был кандидатом в мастера спорта по вольной борьбе. Такого шутника и озорника нужно было еще поискать.
Во время разгрузки он, посмотрев на меня, вдруг останавливался и озабоченно говорил: «Аркаша, ты не заболел? Ты совершенно бледный и под глазами круги». Зная о его любви к подвохам, я махал рукой и шел с коробкой в магазин. Девчонки, встретившиеся по дороге, вдруг тоже заботливо спрашивали: «Аркаша, тебе плохо?» Я шел к зеркалу, а они все начинали хохотать, и я, конечно, тоже.
